Исходя из своего личного опыта, я не могу не согласиться и с другим замечанием Ли Кю Тхэ: «Когда два корейца встречаются друг с другом, то первое, что они хотят знать, это то, к какой [иерархической] лестнице принадлежит собеседник, и какое на ней он занимает место». Именно с этим, в частности, связано необычайное пристрастие корейцев к визитным карточкам. Ведь визитка – это самый простой и надёжный способ понять, с кем ты имеешь дело, она отражает и то, к какой иерархической лестнице относится человек (служащий ли он, предприниматель ли, чиновник ли, преподаватель ли), и то, какое место на этой лестнице он занимает. Первое, что хотят уяснить два незнакомых корейца, впервые встретившись друг с другом – это то, кто же из них, собственно, является старшим (не по возрасту, но по общественному положению). Поэтому при первой встрече корейцы всегда задают друг другу серию стандартных вопросов, некоторые из которых кажутся чужеземцам весьма странными и слишком личными (сами корейцы, разумеется, воспринимают их совершенно нормально). Принято спрашивать о возрасте, семейном положении, месте работы и должности, а также, в некоторых случаях, о месте рождения и об оконченном учебном заведении. Вся эта информация нужна корейцу в первую очередь для того, чтобы установить социальные координаты своего нового знакомого и, соответственно, понять, как же следует с ним себя вести. Для корейца вполне очевидно, что, скажем, женатый человек находится на иерархической лестнице чуть повыше холостяка, а выпускник сеульского университета – заметно выше выпускника провинциального вуза.

Мне в аспирантские годы приходилось много работать гидом-переводчиком с корейскими туристическими группами. Состояли они, разумеется, из случайно подобранных людей, но при этом в группе быстро возникала своя иерархия. Порою этот процесс происходил буквально на глазах, и к концу первого же дня всем уже было ясно, «кто есть кто». Иерархия выстраивалась в соответствии с возрастом, образованием, местом работы и служебным положением. В группе быстро выделялся общепризнанный лидер и несколько человек, которые образовывали своего рода «совет старейшин».

В руководствах для молодых служащих, которые в изобилии появляются на полках корейских книжных магазинов, подробно объясняется, как следует выражать своё почтительное отношение к тем, кто находится выше тебя на общественной лестнице. Авторы таких пособий делят всех сослуживцев на три категории: во-первых, сослуживцы, находящиеся примерно на том же иерархическом уровне, во-вторых, всяческое «начальство», и, в-третьих, «сонбэ» старшие коллеги, которые формально не являются, однако, прямыми начальниками. Уже по отношению к старшим коллегам следует проявлять всяческое уважение. Одно из пособий, предназначенное для молодых конторских барышень, прямо советует им: «Не умничай перед сонбэ!». В случае же с прямым начальником его высокий статус надо подчеркивать постоянно и всеми доступными способами.

Непонимание всех этих ритуалов – едва ли не основная причина служебных конфликтов для работающих в Корее иностранцев. В лучшем случае они просто не понимают местных правил игры, а в худшем – забывают древнюю (и очень любимую корейцами) пословицу «В Риме делай так, как делают римляне», и пытаются перестроить свои отношения с коллегами и начальством на основании «принципов демократии» – в собственном понимании. Понятно, что последствия подобных перестроечных экспериментов обычно оказываются печальными, в первую очередь – для самого экспериментатора.

Влияние, которое оказывает иерархичность на жизнь современного корейского общества, нельзя оценить совсем уж однозначно. С одной стороны, нравится это или нет, но именно иерархичность и конформизм во многом способствовали корейскому «экономическому чуду». Дисциплинированность рабочей силы, готовность корейцев без ропота сносить лишения и без пререканий исполнять приказы стали одним из факторов, который обеспечил и политическую стабильность, и высокую производственную дисциплину. Без стабильности и дисциплины был бы невозможен успех в тот период, когда развитие страны зависело от копирования зарубежных технологий. С другой стороны, излишняя иерархизированность становится в последнее время серьёзной проблемой, ибо она во многом сковывает творческое мышление. Сами же корейские социологи часто высказывают мнение, что в Корее, например, невозможны настоящие научные дискуссии. Причина этого проста: из-за присутствия на семинарах учителей и учеников, начальников и подчинённых, никто не решается поставить под сомнение мнение, высказанное учителем или старшим коллегой, даже если это мнение – явно ошибочно.

Говорить о тех факторах, что в современном корейском обществе определяют положение человека на иерархической лестнице- значит говорить о корейском обществе в целом, о всей существующей в нём системе ценностей. Первым критерием, безусловно, является возраст: чем человек старше, тем большим уважением он пользуется. Вторым, столь же традиционным, критерием остаётся половая принадлежность: женщина по определению ниже мужчины, хотя жена до некоторой степени разделяет статус своего мужа. Третьим фактором, который принимается в расчёт, является уровень образования и престижность диплома (в Корее она определяется не специальностью, а исключительно престижностью университета), а четвёртым, наиболее интересным и одновременно трудным для описания – род занятий и служебное положение. Несмотря на сложность и неоднозначность критериев, по которым корейцы определяют социальный статус своего знакомого или партнера, на практике оценка эта происходит очень быстро и бывает весьма определённой.

Иерархия во многом поддерживается даже самим корейским языком, его грамматикой. Одной из характерных особенностей корейского языка является наличие так называемых «степеней вежливости» – особых глагольных грамматических форм, которые в обязательном порядке употребляются в конце каждого предложения и сигнализируют, на какой ступени общественной лестницы, по мнению говорящего, находится и он сам, и его собеседник. В определённой степени эта система напоминает русское разграничение «Вы/ты», однако, во-первых, она имеет не две, а четыре или даже пять ступеней и, во-вторых, носит куда менее факультативный характер: в речи корейца практически любая фраза, вне зависимости от её содержания, просто в силу неизбежно используемых грамматических форм, не только показывает, кто из беседующих занимает более высокое положение на иерархической лестнице, но даже, во многих случаях, примерно обозначает социальную дистанцию между ними (ступеней вежливости четыре или пять!).

Следует отметить и специфическую для корейцев, занимающих высокое положение в иерархии, манеру говорить и держать себя. Традиционно в Корее считалось, что уважающий себя человек должен быть немногословен, и эти представления сохранились и до нашего времени. В особой степени это относится к тем, кто занимает высокие места на иерархической лестнице. Настоящий начальник и вообще «большой человек» в идеале говорит мало, тихим и несколько монотонным голосом, двигается неспешно и солидно. Склонность к многословию, привычку открыто выражать своё мнение и демонстрировать окружающим свои эмоции корейцы воспринимают как признак несерьёзности, легкомыслия. Старая традиция требовала, чтобы человек, и в особенности - представитель конфуцианской элиты, был внешне абсолютно бесстрастен, чтобы его лицо было «подобно дереву или камню».

Эта культурная особенность при отношениях с европейцами сплошь и рядом ведёт к неприятным коллизиям. С одной стороны, многие европейцы (равно как и русские или американцы) из-за свойственной им общительности воспринимаются как люди «легковесные» и «несерьёзные» и, вследствие этого, не слишком достойные доверия. С другой, обычные для образованного и высокопоставленного корейца старой закалки немногословие и подчеркнутое отсутствие эмоций (точнее, их внешнего выражения, ибо по сути корейцы - очень эмоциональный народ) зачастую вызывает у европейцев подозрения в «восточном коварстве» и, соответственно, инстинктивное недоверие.

Однако, не будем отвлекаться, речь ведь не о России, а о Корее. По большому счету назвать корейцев суеверными никак нельзя. Здесь, наверное, сыграли свою роль три фактора. Во-первых, Корея сейчас в целом – весьма образованная страна. Не то, чтобы образование совсем исключает веру в мистику и нечистую силу, но, во всяком случае, оно этой вере явно не способствует. Во-вторых, Корея – это христианская страна, а серьёзное христианство (о чём забывают в России) несовместимо с суевериями. В-третьих, Корея – благополучная и стабильная страна, а волны интереса ко всякой чертовщине всегда сопровождают социальные кризисы. И тем не менее, кое-какие суеверия существуют и в Корее, а это значит, что есть и люди, которые сделали их своей профессией.

Роль российских колдунов и экстрасенсов в Корее уже несколько тысячелетий успешно выполняют шаманки. Шаманизм с давнего времени был, наряду с буддизмом и конфуцианством, одной из трех главных религиозных систем Кореи. Надо сказать, что словом «шаманизм» обозначается не какая-либо чёткая религиозная система, а совокупность представлений о злых и добрых духах, которые могут оказывать человеку помощь, а могут, наоборот, разозлиться и устраивать всякие пакости. Шаман, как считалось, был в состоянии добиться расположения духов, тем или иными способами их умилостивить или запугать. Подавляющее большинство шаманок в Корее было женщинами, и эта ситуация сохраняется до сих пор. До появления в Корее современной медицины шаманки (их называли «мудан») занимались врачеванием, изгоняли злых духов из домов, совершали обряды, которые должны были обеспечить урожай или предотвратить засуху. Корейский шаманский обряд (он именуется «кут») включал в себя и танец, и ритуальное пение, причём многие каноны были предписаны традициями, так что корейская шаманка не могла камлать совсем уж по своему разумению.

Шаманские обряды сохранились и в наши дни. Ещё недавно, лет двадцать назад, корейцы, особенно образованные, стыдились шаманок. Шаманизм воспринимался как (позволю себе воспользоваться словечком из старого советского жаргона) «пережиток прошлого», и корейцы его попросту стеснялись. Однако в последнее время отношение к шаманизму резко изменилось. Причина, по-моему, проста: корейцы стали куда увереннее в себе и для этого у них, надо признать, есть основания. Поэтому сейчас шаманизм всё чаще рассматривают как важный и даже чуть ли не основной элемент традиционной корейской культуры, а представители местной левой интеллигенции сейчас даже заявляют, что он, дескать, является «отражением протеста угнетённых классов» – так сказать, «формой классовой борьбы» (Суслов бы в гробу перевернулся от такого откровения!).

Получил шаманизм и официальное признание. Наиболее знаменитым шаманкам сейчас даже присваивают почётное звание «человек – национальное достояние», которого в Корее удостаиваются лучшие мастера традиционных искусств и ремесел. Разумеется, титул присваивается не на основании того, насколько эффективно та или иная шаманка изгоняет злобных духов и насколько хорошо договаривается с духами добрыми – дело это тёмное и никому, кроме самих духов, неведомое. При присвоении официального титула учитывается мастерство в исполнении традиционных ритуальных песен и танцев, которые всегда были в Корее важной частью шаманского обряда. Появились сейчас и театрализованные обряды. Время от времени шаманка может устраивать и показательное камлание, на которое могут посмотреть все желающие.

Однако и в наши дни многие корейцы продолжают обращаться к помощи шаманок. Любопытно, что, как показало недавнее исследование американских этнографов, шаманок чаще всего сейчас приглашают мелкие предприниматели, которые просят у духов, чтобы те оказали покровительство их бизнесу или, скажем, повлияли на величину банковских ставок. Часто обращаются к шаманкам и родители абитуриентов, ведь удача при поступлении в университет в Корее является важным условием жизненной удачи вообще. Родители надеются, что шаманка заставит духов помочь их сыну, скажем, лучше сдать экзамен по математике или органической химии. Насколько хорошо духи разбираются в интегралах – достоверно неизвестно, но ущерб семейному бюджету подобные мероприятия наносят ощутимый. Услуги шаманок в наши дни обходятся недёшево – обычно один сеанс общения с духами стоит несколько тысяч долларов, причём львиная доля этих денег уходит в качестве гонорара шаманке. Понятно, что шаманки не бедствуют – как, впрочем, и их коллеги, российские экстрасенсы…

Есть в Корее и ещё одна группа людей, которые сделали своей профессией общение с потусторонним миром – гадатели. Их, надо сказать, немало. Это и понятно: недаром ведь Пугачёва распевала «Ну что сказать, Ну что сказать, Устроены так люди, Желают знать, Желают знать, Желают знать, что будет!» Действительно, свойственное человеку стремление узнать, что ждёт его в будущем, всегда и везде заставляло его обращаться к гадателям. В одних местах о будущем судили по кофейной гуще, в других – по картам, в третьих – по трещинам на брошенном в огонь панцире черепахи.

Гадание в Корее, как и на всем Дальнем Востоке – это древнее и уважаемое ремесло. Зародилось классическое гадание в незапамятные времена в Китае. Между прочим, подавляющее большинство дошедших до нас древнейших китайских надписей – это так называемые «гадательные тексты», которые фиксировали вопросы гадателей к духам. Примерно две с половиной тысячи лет назад в Китае был составлен и трактат по гадательному искусству – «Ицзин» («Книга перемен»), который и поныне остается основой дальневосточного гадания. Его впоследствии даже включили в текст конфуцианского канона.

В Корею традиции китайского гадания попали в незапамятные времена. На протяжении тысячелетий к мнению гадателей прислушивались монархи, полководцы, сановники. Сейчас, конечно, их уже не воспринимают настолько всерьёз, как раньше, но, тем не менее, традиция гадания жива.

И сейчас в людных местах часто можно увидеть гадателя с его книгами. В отличие от шаманов, которые в Корее в своём большинстве являются женщинами, среди гадателей безусловно и полностью преобладают мужчины, в основном – пожилые (написал я «в основном» – и задумался: а видел ли я вообще хоть раз гадателя моложе 40? – а пожалуй, что и нет). Иногда, хотя и редко, можно увидеть даже гадателя в традиционной одежде, но обычно они всё-таки одеты уже по-европейски, в костюм с сорочкой и галстуком. Часто гадатель раскладывает прямо на земле специальную толстую подстилку, и усаживается на ней, разложив перед собой потрёпанные гадательные книги. Иногда гадатели устанавливают лёгкую переносную палатку. У некоторых из них – тех, что посолиднее – есть свои приёмные, а пару раз я видел даже авто-гадателя, который устроил собственную передвижную приёмную в небольшом автобусе. Этот микроавтобус даёт возможность его владельцу выбирать для работы места, где в данный момент больше всего клиентов – например, возле станций метро в вечерний часы пик. Впрочем, богатых гадателей не так много – в большинстве случаев их заработки, в отличие от огромных гонораров шаманок, не слишком уж велики.

Как же гадают в Корее? Способов гадания очень много (не зря же об этом написаны такие основательные книги!), но, по моему субъективному впечатлению, самым популярным сейчас является гадание по датам рождения, а также гадание по лицу и гадание по руке. Сразу оговорюсь, что корейское гадание по руке не имеет почти ничего общего с европейским – одни и те же вещи толкуются совершенно по-разному.

Интереснее гадание по датам рождения (даты эти, разумеется, определяются по традиционному лунному, а не современному, солнечному календарю). Корейцы верили, что год, день и даже час рождения во многом определяет характер человека и его будущее. Особую роль это поверье играло при заключении браков. В старину свадьбе всегда предшествовал визит к гадателю, который должен был определить совместимость будущих супругов и перспективы их семейной жизни. И в наши дни кое-кто придерживается этой традиции. Большинство, конечно, не принимают её всерьёз, однако... как знать, как знать... Ведь по вечерам в палатках гадателей часто можно увидеть влюбленные пары, и, я думаю, не случайно многие из гадателей и сейчас вывешивают над входом в свои палатки и приёмные рекламное объявление «Здесь можно определить, насколько Вы подходите друг другу!» Впрочем, вид у пар после посещения гадателей обычно вполне жизнерадостный, так что я подозреваю, что в подобных случаях знатоки будущего немного грешат против того, что написано в их книгах, и предпочитают давать хорошие прогнозы. В конце концов, выручка от этого только повышается. Разумеется, определяют гадатели не только брачную совместимость, но и шансы на деловой успех, на удачную сдачу вступительных экзаменов, на многое другое.

Любопытно, кстати, что сейчас гаданию можно обучиться довольно легко – на полках корейских магазинов лежит великое множество пособий и самоучителей по традиционному гаданию. Появились, кстати, и гадальные автоматы. Эти устройства выдают желающим прогноз их будущего, который компьютер рассчитал на основании древнекитайских гадательных канонов. Такой вот, как любят выражаться этнографы, «синтез традиций и инноваций»…