Сегодня Дуньхуан вновь объединил Восток и Запад – на этот раз для того, чтобы спасти пещеры от самой страшной опасности за 16 с лишним веков их существования. Росписи Могао очень хрупки: слой клеевых красок по сухому грунту не толще листа бумаги и поэтому боится агрессивного воздействия среды. В последние годы проблема усугубилась и большим потоком туристов. Чтобы сохранить шедевры и не лишать людей доступа к ним, Фань обратилась за помощью к специалистам из Азии, Европы и США. Это международное сотрудничество, став отражением мультикультурной истории самих пещер, поможет им выжить.

Озарение светом. История пещер Могао началась в 366 году, когда странствующему монаху Ле Цзуню с высокой скалы явились тысячи Будд, излучающих золотое сияние. Пораженный видением, Ле Цзунь прорубил в скале углубление для медитации. По размеру первые пещеры были не больше гробов. Позже они стали просторнее, чтобы можно было собираться на совместные молитвы.

Тогда же началось и украшение пещер росписями, которые зафиксировали путь многовековой эволюции китайского искусства. Один из периодов взлета в Могао пришелся на VII и VIII века, когда Китай был открыт миру и одновременно являлся могущественным государством. Бесчисленные караваны шли по Великому шелковому пути, буддизм процветал, а Дуньхуан подчинялся китайской столице. Росписи эпохи Тан очень правдоподобны, почти натуралистичны. Вся буддийская мифология оживает на глазах – столько в этих росписях деталей, градаций цветов и динамики. «В отличие от буддистов Индии китайцы хотели знать в мельчайших подробностях, что представляет собой загробная жизнь, – рассказывает Чжао Шэнлян, историк искусства из Дуньхуанской академии. – Все это богатство цвета и движения должно было представить паломникам Чистую Землю во всем ее великолепии и убедить их в том, что она существует на самом деле».

Даже когда Дуньхуан завоевывали соперничавшие друг с другом династии или иноземцы, как, например, тибетцы, правившие здесь с 781-го по 847 год, украшение пещер росписями и изваяниями не прерывалось. Чем объясняется такое постоянство? Возможно, за этим стояло нечто большее, чем просто культ красоты или буддизм. Сменявшие друг друга правители не разрушали то, что было создано до них, а, состязаясь с предшественниками, вырубали новые пещеры, которые своим великолепием должны были затмить предыдущие, – и украшали их собственными изображениями в благочестивых позах. Причем со временем мирские персонажи все более укрупнялись в размерах за счет уменьшения мифологических.

Соревновались правители и в размерах самого Будды. Так, императрица У Цзэтянь в 695 году воздвигла самую крупную статую всего комплекса – тридцатиметрового сидящего Будду.

К концу X века Великий шелковый путь начал терять свое значение. По мере того как открывались новые морские пути и строились все более быстрые корабли, сухопутные караваны постепенно стали уходить в прошлое. Помимо этого, Китай утратил контроль над значительными участками Шелкового пути, а из Средней Азии через горы уже стал проникать ислам. Однако строительство пещер не прекращалось.

Охота за сокровищами. К началу XI века несколько западных регионов (часть современного Синьцзяна на западных границах Китая) были обращены в ислам, и буддийские монахи перенесли десятки тысяч манускриптов в маленькое боковое помещение, примыкавшее к большой пещере. Сделали ли они это из опасения вражеского вторжения? Сегодня трудно сказать. Так или иначе, помещение, известное сегодня как пещера №17, или пещера-библиотека, было опечатано и тщательно замаскировано росписями.

Содержимое древнего хранилища было обнаружено спустя девять столетий на рубеже ХХ века даосским монахом Ван Юаньлу, который по доброй воле охранял храмы-пещеры, не полностью засыпанные песком. В июне 1900 года, когда рабочие расчистили один из песчаных завалов, Ван обнаружил потайную дверь, ведущую в еще одну небольшую пещеру, битком набитую свитками. Несколько рукописей он отнес местным чиновникам, надеясь получить за них щедрое вознаграждение. Но вместо денег был приказ вновь запечатать тайник.

О библиотеке опять заговорили, лишь когда ею заинтересовались западные исследователи. Марк Аурель Стейн, ученый венгерского происхождения, по заданию британского правительства в Индии и Британского музея отправился в начале 1907 года в Дуньхуан через пустыню Такла-Макан. Путь ему указывали описания, сделанные в VII веке Сюань-цзаном. Стейн достиг цели, но Ван не подпустил чужестранца к сокровищам пещеры-библиотеки, пока тот не убедил монаха, что он такой же страстный почитатель Сюань-цзана. Большинство манускриптов составляли переведенные Сюань-цзаном буддийские сутры, привезенные им когда-то из Индии.

Много дней Стейн обхаживал Ван Юаньлу и много ночей вытаскивал свитки из пещеры. В Европу он увез 24 сундука с манускриптами и еще пять с фрагментами росписей и другими реликвиями. Это была одна из самых крупных добыч в истории археологии, за которую было заплачено всего 130 фунтов стерлингов. За свое рвение Аурель Стейн в Англии был посвящен в рыцари. В Китае о нем по сей день хранят недобрую память.

Трофеи Стейна открыли многоликий и многокультурный мир на десятках языков: китайском, тюркских, санскрите, тибетском, пали, согдийском и даже еврейско-персидском. Многие сутры были нанесены на уже использованную бумагу, сохранившую следы повседневной жизни в годы Великого шелкового пути: договора о продаже рабов, донесение о похищении ребенка и даже написанное по всем правилам этикета извинение за недостойное поведение в нетрезвом состоянии.

Одной из наиболее ценных находок стала так называемая Алмазная сутра – пятиметровый свиток, напечатанный с нескольких деревянных досок в 868 году. То есть почти на шесть веков, опередивший знаменитую печатную Библию Гуттенберга.

Вслед за Стейном в Дуньхуан пожаловали и другие непрошеные гости: французы, русские, японцы и китайцы. В 1924 году здесь появился американец – историк искусств Лэнгдон Уорнер, искатель приключений, возможно послуживший прототипом Индианы Джонса. Сраженный, как он после признавался, красотой пещер, Уорнер, однако, внес свой вклад в их разорение, сбив со стен с десяток фрагментов росписей и забрав из пещеры №328 статую коленопреклоненного Бодхисаттвы – совершенный образец искусства эпохи Тан. Все эти трофеи сейчас хранятся в Музее искусств Гарвардского университета.

В Китае, как и в Греции с Египтом, время от времени раздаются голоса, призывающие вернуть вывезенные из страны сокровища. В выпущенной специалистами Дуньхуанской академии книге о пещерах Могао есть отдельная глава – «Позорная охота за сокровищами». На Западе, в свою очередь, оправдываются тем, что европейские и американские музеи спасли эти бесценные произведения искусства. Останься росписи и манускрипты в Могао, возможно, они бы погибли в войнах и революциях, сотрясавших Китай в ХХ веке. Но, на чьей бы стороне ни была правда, факт остается фактом: рассредоточение шедевров Могао по музеям на трех континентах стало стимулом для появления новой области исследований – дуньхуанологии. Специалисты во всем мире работают над тем, как сохранить сокровища времен Великого шелкового пути.

Спасти и сохранить. Фань Цзиньши никогда не думала, что станет хранительницей пещер. В 1963 году, когда 23-летняя уроженка Шанхая приехала работать в Дуньхуанскую академию, она сомневалась, что задержится надолго в этом затерянном в пустыне месте. Конечно, пещеры Могао произвели на нее огромное впечатление, но Фань было трудно привыкнуть к местной еде и отсутствию элементарных удобств.

Затем, в 1966 году, грянула культурная революция – и маоистский режим стал беспощадно уничтожать буддийские храмы, произведения искусства, одновременно искореняя в Китае все чужеземное. Над пещерами Могао нависла смертельная опасность. Раздоры начались и в коллективе, где работала Фань. 48 человек разделились на десять враждующих группировок – и потянулась нескончаемая череда споров и взаимных обвинений. Но, несмотря на ожесточенные столкновения, все группировки сходились в одном: пещеры Могао неприкосновенны. «Мы наглухо заколотили все входы туда», – с улыбкой вспоминает Фань.

Почти полвека спустя эта миниатюрная женщина с коротко стриженными волосами с проседью возглавляет совсем иную культурную революцию. Сидя в кабинете, залитом полуденным солнечным светом, директор Дуньхуанской академии жестом указывает на серовато-коричневые скалы за окном. «Чего только не видели на своем веку эти пещеры», – говорит она и принимается в подробностях описывать тот вред, который нанесли им песок, вода, сажа и копоть от огня, соль, насекомые, солнечный свет – и туристы.

Сегодня Фань Цзиньши руководит командой из 500 человек, и уже в 80-х годах прошлого века она понимала, что Дуньхуанской академии пришлась бы очень кстати помощь зарубежных специалистов по консервации культурных объектов. Казалось бы, устроить это просто – но сотрудничество с иностранцами в том, что касается культурного наследия Китая, – больной вопрос. Власти еще помнят, как беспардонно вели себя иностранцы в пещерах Могао и сколько всего вывезли оттуда.

За окном кабинета небо, которое много дней подряд оставалось безоблачным, внезапно темнеет. Началась песчаная буря, и Фань вспоминает о первом проекте, который академия вела совместно с одним из своих партнеров – Институтом консервации Гетти (GCI). Чтобы предотвратить наступление песка, уже завалившего некоторые пещеры и повредившего росписи, Институт Гетти соорудил на дюнах над скалой наклонные ограждения. Это позволило наполовину снизить скорость ветра и на 60 процентов сократить проникновение песка в пещеры. Сегодня эта задача решается с помощью бульдозеров и рабочих, которым академия поручила засадить широкие участки растениями, способными выживать в пустыне.

Виртуальное Могао. Но наиболее кропотливая и трудоемкая работа ведется внутри пещер. Институт Гетти установил там измерители влажности и температуры, стал регулировать и поток туристов. Самый масштабный проект был осуществлен в пещере №85 эпохи Тан. Ученые на протяжении восьми лет трудились над разработкой особого раствора, чтобы закрепить фрагменты отделившихся от стен росписей.

Когда памятник столь древний, естественно, возникают проблемы. В пещере №260, датированной VI веком, – Институт искусства Курто при Лондонском университете использует ее в качестве «научно-исследовательской лаборатории» – китайские студенты с помощью специальных щеточек очистили поверхность трех небольших изображений Будды. Практически невидимые прежде, алые одежды Будды засверкали с новой силой. «Удивительно красивая роспись, – говорит Стивен Рикерби, специалист по консервации, координирующий этот проект. – Но мы испытываем двойственное чувство. Пыль содержит соли, разъедающие красочный слой, однако, удалив пыль, мы лишаем роспись защиты от света, под действием которого она тускнеет». Перед Фань Цзиньши тоже стоит проблема: как сохранить пещеры, чтобы их при этом увидело как можно больше людей. Число туристов, желающих посмотреть Могао, в 2006 году превысило полмиллиона человек и продолжает расти. Они принесли немалую прибыль академии, но влага от дыхания стольких людей может нанести росписям даже больший вред, чем природные факторы. Сегодня для осмотра доступны только 40 пещер, из которых одновременно могут быть открыты 10.

Один из возможных путей решения проблемы лежит в области цифровых технологий. Первым шагом в этом направлении стал поддержанный фондом Меллона (США) проект по созданию международного дуньхуанского архива: была проведена фотосъемка и оцифровка росписей в 23 пещерах. Затем академия запустила собственный многолетний проект, конечная цель которого – перевод в цифру росписей всех 492 пещер (на настоящий момент переведены 20). Параллельно международное сообщество ученых прилагает все усилия к тому, чтобы оцифровать рассеянные по миру свитки из пещеры №17.

Фань Цзиньши мечтает объединить цифровые архивы с Востока и Запада, чтобы полностью воссоздать пещеры в трехмерном изображении – но только не в Могао, а в новом комфортабельном туристическом центре, который предполагается построить в 24 километрах от него. Строительство пока находится на стадии планирования. Но Фань уверена в том, что воссоединение всех сокровищ Могао в одном месте, пусть даже виртуальном, станет гарантией того, что их великолепие никогда уже не исчезнет в песках безвозвратно.

Горы, башни и столбы. «Надо сказать, что подобные скальные образования встречаются и в других уголках планеты. Достаточно вспомнить монастыри Метеоры в Греции и Красноярские столбы, – говорит заместитель директора по научной работе Естественнонаучного института Пермского университета профессор Николай Максимович. – Они сформированы различными геологическими процессами, основным из которых является выветривание – постоянно идущее разрушение и изменение горных пород под влиянием механического и химического воздействия атмосферы, грунтовых и поверхностных вод и организмов. В тех случаях, когда продукты выветривания уносятся водой и ветром, нередко возникают своеобразные формы рельефа, зависящие как от климатических условий, так и от свойств и строения горных пород. Неоднородность пород и неодинаковая устойчивость к выветриванию ведет к образованию останцов в виде изолированных плато, столбов, башен и так далее».

Своеобразие Улинъюаня во многом определено его историей. Геологический разрез территории – этакий слоеный пирог. В верхней части практически горизонтально залегают известняки пермского периода, ниже девонские кварцевые песчаники суммарной мощностью 500–600 метров, под которыми снова залегают известняки, уже кембрийские. Все это в далеком прошлом представляло собой морские осадки.
Земная кора на планете находится в постоянном вертикальном и горизонтальном движении. Подъем ее в этом районе привел к тому, что образовавшиеся в море отложения вышли на поверхность и начали интенсивно разрушаться за счет выветривания. Этому во многом способствовало растрескивание и раздробление пород, поскольку подъем земной коры происходил неравномерно, с образованием своеобразных блоков. Как известно, известняки растворяются довольно быстро, поэтому их верхний слой сошел на нет, и медленно разрушающиеся песчаники образовали столбы.

Своей уникальностью Улинъюань обязан ряду природных факторов. Во-первых, этот район характеризуется теплым и влажным муссонным климатом. В год здесь выпадает около 1400 миллиметров осадков, а средняя температура составляет 16 градусов, что способствует выветриванию. Во-вторых, – значительная мощность и однородность горизонтально залегающих кварцевых песчаников обеспечила сохранность и значительную высоту столбов. В-третьих, интенсивные тектонические движения раскололи породы и образовали крайне густую сеть трещин самых разных направлений, которые постепенно расширялись за счет выветривания.

«Нам повезло, что мы можем любоваться этим живописным парком, так как в геологическом масштабе времени такие явления, как Улинъюань, крайне недолговечны», – объясняет Николай Максимович.

Семь подземных королей. Если кварцевым песчаникам мы обязаны каменным лесом, то лежащим выше и ниже известнякам – пещерами. В западной части Улинъюаня пещеры встречаются на высотах более 900 метров, а в восточной части на отметках ниже 400 метров. Здесь, например, расположена знаменитая 11-километровая четырехъярусная пещера Желтого дракона с тремя водопадами, один из которых имеет высоту 50 метров. В пещере огромное количество натечных образований, в том числе уникальный сталактит Святая игла, который при высоте 19,2 метра имеет диаметр всего 10 сантиметров.

Нелетающие нерыбы. Мы бредем среди утесов вдоль ручья, название которого, как мы только что узнали, переводится как «Ручей летающей рыбы». Наши объективы тут же зашарили по поверхности в поисках неизвестной науке диковины. Зря. Оказалось, это поэтическая метафора, просто в ручье много обычной рыбы. Но кроме нее в прозрачных водах у подножия скал живет редчайшее древнее животное – китайская исполинская саламандра, самое крупное земноводное на планете. Понятное дело, увидеть это чудо природы в ручье нереально. «Их вообще на Земле остались единицы», – бросает идущий с телеобъективом наперевес наш фотограф Андрей Каменев.

Позже мы наткнулись в Чжанцзяцзе на необычное заведение – Музей исполинской саламандры. Едва переступив порог, Каменев оторопел: в аквариумах и под стеклянным полом медленно двигались десятки метровых саламандр с огромными ртами, плоскими головами и маленькими немигающими глазками. Оказалось, в городке запускается целая фабрика по разведению этого, как выяснилось, редкого азиатского деликатеса. Ну а некоторое количество выращенных саламандр выпускается в ручьи, где они когда-то водились. Экзотическая модель спасения экзотического вымирающего вида.

Раскопки погребального комплекса ведутся несколько десятилетий, однако пока исследовано менее одного процента его огромной – 90 квадратных километров – площади. В 2011 году были начаты раскопки на двух склонах центрального могильного холма высотой 76 метров. Десять лет назад здесь обнаружили группу терракотовых акробатов и силачей, и новые поиски, как считает директор музея У Юнци, сулят «сенсационные находки».

Археолог Шэнь Маошэн ведет меня по узкой траншее в северной части самого знаменитого сианьского раскопа, известного как склеп №1. На красноватом грунте под ногами разбросаны любопытные предметы, напоминающие терракотовые рюкзаки. На самом деле это глиняные колчаны, из которых все еще торчат бронзовые стрелы. Мы с Шэнем проходим мимо недавно найденной колесницы – вернее, того, что от нее осталось, – и останавливаемся перед пластиковым занавесом. «Показать вам настоящие находки?» – спрашивает он.

За занавесом скрывается остов метрового щита со сколотыми краями. Древесина давно сгнила, но замысловатый орнамент щита и его густые сочные краски – зеленая, красная, белая – четко отпечатались в грунте. Рядом покоится целый и невредимый военный барабан, обтянутый кожей. Складки на коже превратились в хитросплетение тончайших малиновых линий. Вместе с отпечатками шелковых и льняных тканей искусной работы эти находки дают нам представление о расцвете искусств и ремесел во времена династии Цинь и о радужной палитре той эпохи.

Музей терракотовой армии в Сиани – это толпа однотонных коричневых воинов. А ведь когда-то армия ослепляла буйством красок – так повелел правитель, чьи грандиозные амбиции простирались далеко за пределы земного царства. Цинь Шихуан стал первым императором, объединившим Китай под властью одной династии. Он правил с 221-го по 210 год до нашей эры и за это время успел свершить немало. Этот тиран и реформатор унифицировал национальную письменность, систему мер и денежных единиц. Он объединил несколько местных защитных сооружений, сделав их грандиозной Великой Китайской стеной. За государственными делами Цинь Шихуан не забывал и с размахом готовиться к жизни загробной. Причем его армия глиняных солдат и коней совершенно не походила на траурную процессию – разве могут вызывать мрачные ассоциации яркие всполохи красного и зеленого, пурпурного и желтого?

Но, увы, из всего этого красочного великолепия мало что выдержало испытание временем. А когда статуи стали извлекать наружу, археологи лишь беспомощно разводили руками – пережившие подземный плен остатки красок мгновенно будто истаивали в сухом воздухе Сиани: при попадании на воздух лак на краске начинал трескаться уже через 15 секунд и полностью отслаивался за 4 минуты.

В 1985 году в склепе №1 стряслась беда. Рабочий украл голову воина – и поплатился за это своей собственной головой. Раскопки приостановились на долгие годы – зато за это время китайские ученые совместно со специалистами из Баварского государственного управления по охране памятников культуры в Германии придумали, как спасти красочное облачение терракотовой армии с помощью особого вещества, полиэтиленгликоля.

Теперь археологи, едва обнаружив раскрашенный фрагмент, опрыскивают его раствором, а затем оборачивают пленкой, чтобы удержать защитную влагу. Метод работает. Фортуна вообще повернулась к ученым: за три последних года они обнаружили более сотни статуй, в том числе частично раскрашенных – у некоторых из воинов черные волосы, розовые лица, черные или карие, то есть коричневые, глаза. Лучше всего сохранились статуи на самом дне раскопа: их сберег слой грязи.

Самые яркие цветные фрагменты отправляют на исследования вместе с окружавшим их грунтом. Дело в том, что прилегающая к глиняным черепкам почва «скопировала» многие ныне уже утраченные цвета – как оказалось, на грунте древние краски держатся гораздо лучше, чем на глазури. «Для нас земля тоже артефакт», – говорит Жун Бо, глава химической лаборатории музея. Он участвовал в изобретении вещества, которое закрепляет грунт, сохраняя на нем красочный слой. Теперь надо найти способ переносить эти краски обратно на статуи – и тогда воины предстанут перед посетителями музея в своем истинном цвете.

А на дне склепа №1 Ян Жунжун потуже затягивает ремни, скрепляющие восстановленного воина. Его голова все еще обернута пленкой, сквозь которую можно разглядеть остатки розовой и красной краски – следы былого великолепия терракотового воинства. Ученым также удалось сохранить пигмент, придающий коже глиняного солдата теплый телесный оттенок.

На теле воина полным-полно сколов и трещин. Прежде ученые стремились тщательно заштукатурить все повреждения – но сегодня, когда исторической достоверности придается особое значение, ряды новых воинов, выстраивающихся в западной части раскопа, выставляют свои изъяны напоказ. Каждой из этих статуй коснулись умелые руки Ян Жунжун. «Не бог весть какой подвиг», – скромно улыбается она. И с этими словами простые деревенские женщины возвращаются к головоломке, которую разгадывают с таким же терпением и упорством, с каким когда-то возделывали сад, росший на месте нынешних раскопок.