Героический лидер должен возглавить правящую политическую партию "на новой основе". Такая партия должна быть монолитной кадровой организацией с небольшим числом членов, прошедших специальную подготовку (у меня напрашивается очень четкая аналогия с офицерским корпусом). На нее же возлагается задача идеологической и политической борьбы с оппозицией и разработка идеологии режима. Концепция предусматривала, что только член этой новой партии может рассчитывать на получение места в центральных правительственных органах.
Вторым элементом идеологии была модернизация. Этот термин покрывал форсированное развитие общества и в экономической, и в социальной сфере. И хотя Пак Чон Хи отождествлял уровень модернизации общества с уровнем демократии в нем, он делал это с учетом того, что демократия должна была быть поставлена на здоровую корейскую основу, а модернизация предполагала привнесение западной технологии и культуры при сохранении неизменными традиционной морали и общественных структур.
В книге "Государство, революция и я" Пак Чон Хи подчеркивал, что "ведущими принципами нового общества должны стать лозунги "Национализм прежде всего" и "Экономика прежде всего". А один из его политологов Чха Ги Бэк заявлял, что "трудно ожидать быстрой индустриализации без воспитания в народе чувства национальной самобытности".
Взяв за основу распространенную в то время в Европе "теорию модернизации", идеологи Пака развивали ее так: для Кореи модернизация, в первую очередь, означает индустриализацию, наиболее благоприятные условия для которой может создать только сильное политическое руководство. На организованных ими конференциях активно пропагандировалась идея о том, что в связи с модернизацией в развивающихся странах возник новый вариант национализма, не цепляющийся за отжившие элементы традиции. По словам Пака, "несмотря на то, что в последнее время во всем мире нашу страну называют примером развивающегося государства, благодаря развитию экономики, без самообновления довольно сложно предсказывать более весомые результаты... Необходимо сместить акценты с простого наследования благих дел предшественников на творческое восприятие завтра". Среди духовных ценностей Запада обращалось внимание на буржуазный индивидуализм, без которого не может быть ни модернизации, ни демократии. "В отсутствии собственного "я" кроется одна из важнейших причин неудач прошлого".
Но главный элемент националистического компонента идеологии режима – чучхесон, которое в русскоязычной литературе с советского времени принято называть национальным субъективизмом, не используя его корейское название из-за подозрительного сходства его звучания с северокорейским чучхе. Этот термин следует разъяснить очень подробно, так как он еще больше отражает суть идеологии режима Пак Чон Хи, нежели понятие модернизации.
Чучхесон как система появился в середине 60-х годов и окончательно оформился к началу 70-х, когда корейская традиция политической культуры вышла на новый этап. Адаптация западной системы ценностей к традиционным условиям завершилась и началась выработка соответствующей требованиям времени "идеологии с корейской спецификой", построенной на национализме, опоре на собственные силы в экономике и относительной независимости во внешней политике (в значительной степени – за счет лавирования между сверхдержавами). И пути выработки этой идеологии на Севере и на Юге были очень похожи.
Разработке государственной идеологии Пак уделял особое внимание и в 1960-х годах организовал целую серию научных конференций, круглых столов, посвященных вопросам модернизации и идеологической платформе режима. В дальнейшем эти идеологические изыскания переросли в создание концепции национального субъективизма как синтеза "заимствованных политических институтов и элементов традиционной культуры".
Иными словами, правительство Пака действительно старалось синтезировать традиционный идеологический механизм с теми элементами европейской общественной ментальности, которые воспринимались как главный источник экономического процветания и примата европейской цивилизации над остальными. Такой подход связан с тем, что для корейских патриотов был характерен своеобразный почвеннический комплекс. С одной стороны, они выросли под влиянием внешней среды (будь то Китай, Россия или Америка), с другой – очень пытались доказать, что у них есть что-то свое, и при этом не менее древнее, чем та традиция, которая оказывает влияние. Эта тенденция хорошо видна и на примере чучхесон, одним из важных элементов которого был лозунг "демократии корейского стиля", построенной на синтезе западной демократии и корейских национальных корней. Как говорил Пак, "нормы демократии должны соответствовать национальным политическим и культурным традициям".
Основная идея чучхесон – процветание нации, которое тесно связано с ее независимостью, под которой понимается экономическое самообеспечение государства и его политическое самоопределение. Средством достижения процветания является поставленная на "здоровую корейскую основу" административная демократия, реализуемая с помощью государства, вмешательство которого во все сферы жизни как носителя справедливости является нормой. С точки зрения управления по-прежнему действует система "вождь – чиновники – народ", где роль вождя играет лидер, а чиновниками является новая элита, состоящая из молодых и компетентных кадров, которые и здесь "решают всё".
Идеология чучхесон обосновывала необходимость укрепления сильной централизованной власти, существование иерархических отношений подчинения и возможность социальной гармонии на базе национального сознания и оправдывала авторитаризм как явление, изначально присущее корейской национальной культуре и региональной культуре вообще. Консервативность политической системы объяснялась спецификой социально-политического развития азиатских стран и ролью традиционных ценностей. Неоднократно подчеркивалось, что "самое опасное для азиатских государств – потерять все связи с традиционными ценностями".
Конфуцианская система социальных отношений называлась "патриархальным авторитаризмом", истоки которого усматривались в традиционных семейных отношениях, каковые проецировались на взаимоотношения государства и подданных. Авторитет родителей, например, подавался как пример политического авторитета вождя, вследствие чего "взаимное уважение, почтение, доверие и любовь между руководителем и массами обеспечивают гармонические отношения между правительством и народом".
В учебнике для членов ДРП от 1968 г. подчеркивается, что в рамках национальной демократии надо не только "усвоить сущность европейско-американской демократии, но и воплотить исконные исторические, культурные и национальные особенности Кореи". Понятно, что отмежевание демократии корейского типа от европейских стандартов носило более мягкий характер, чем отделение чучхе от марксизма-ленинизма, ибо эти стандарты не являли собой столь четко организованную концепцию.
С другой стороны, в собственно корейской традиции стремились найти черты западной демократии для того, чтобы представить ее не как чуждое заимствование, а как элемент собственной культуры, уже тогда нацеленный на сочетание демократии и авторитаризма властей. Как пример исконно корейской демократии рассматривались внутриобщинные отношения и особенно существовавший в эпоху Силла совет старейшин "хвабэк", существование которого "демонстрировало" существование демократической традиции в Корее раньше, чем на Западе. Следует, однако, помнить, что хотя хвабэк ограничивал власть государя, он являлся именно Советом Старейшин, и по мере совершенствования государственной системы от Силла к Корё был отброшен.
Затем, самобытность корейской политической теории "отразилась" в принципе "хонъик инган" ("человек великих благодеяний"), а после – в системе аристократических рангов периода Корё. Из массы конфуцианских чиновников-теоретиков выбирались те, кто выступал сторонником единой централизованной власти, в том числе Чо Гван Чжо (учитывая его деятельность в качестве цензора, такой взгляд на его личность достаточно спорный).
В-третьих, акцентировалась необходимость опоры на свои собственные силы, на свою государственную мощь для достижения всех выдвигаемых целей. Пак Чон Хи особенно отмечал, что все намеченные планы необходимо реализовывать своими собственными силами, и его риторика в этом вопросе очень напоминала кимирсеновскую: "Юсин не имитирует какие-либо системы, а является оригинальной и творческой... Иными словами, с точки зрения международных отношений, Юсин — это система, по которой зависимые отношения от сверхдержав ликвидируются, а устанавливаются отношения "взаимодействия и сосуществования", т. е. складывается такая система, по которой мы сами несем всю ответственность". [Еще цитата: "Юсин - это творческое проявление национальной воли для создания стабильности, процветания и новой истории объединения на основе нашего великого самосознания, которое мы вновь обретаем".]
Наконец, чучхесон закреплял приоритет национализма над прочими идеологическими установками, что было особенно важно на фоне первых попыток диалога между Севером и Югом. Такая тенденция сквозила еще в лисынмановском принципе "единонародности", призывавшем всех корейцев слиться в единую национальную организацию, которая была бы выше всех классов и партий.
В одной из своих речей Пак подчеркивал, что "идеология меняется, а нация остается", что идеологические различия и политические системы играют второстепенную роль перед лицом "великой национальной общности Кореи", и призывал как можно быстрее восстанавливать и развивать национальную самобытность. Восстановление страны может произойти только на основе общности языка и культуры, исторических традиций и семейно-родственных отношений.
Политика Пак Чон Хи была направлена на возвращение к национальным корням. Это проявлялось и в выборе "примеров для подражания", среди которых на первое место выдвигались Тангун – как идеальный правитель, существование которого признавалось историческим фактом, и хвараны – как образцовые подданные и пример гармонически развитых людей вообще. (Пак Чон Хи неоднократно утверждал, что в своей деятельности он стремится руководствоваться примером Тангуна. Кроме того, идеализацию этого персонажа можно расценить и как обоснование божественного происхождения государства и власти в Корее.)
Вспоминая об идеализации Паком хваранов, стоит знать, что подобным образом называлась и одна из молодежных организаций, созданная при японцах для обучения молодежи воинским искусствам и правилам почтительности. Позднейшие критики Пак Чжон Хи утверждали, что выработанная им идеология в значительной степени опиралась не на корейские корни, а на вытекающие из бусидо идеи слепой верности и подчинения, и он имел в виду скорее именно этих хваранов (а не силласких), и даже сооружаемые в его правление многочисленные мемориальные храмы и памятники в честь выдающихся исторических личностей (наиболее типичные примеры – посвященный адмиралу Ли Сун Сину мемориальный храм Хёнчхунса или Дворец Объединения в Кёнчжу), являются элементом скорее японской, нежели корейской, традиции, так как в Корее эти памятники ставили в мемориальном храме на их родине а не в центре города.
Те, кто критикует Пака в этом направлении, отмечают, что для корейской морали ввиду целого ряда факторов (в том числе – слабого политического лидерства вана) традиционные семейные ценности умеряли власть государства, и сыновняя почтительность (кор. "хё", кит. "сяо") ценилась выше, чем преданность государю (кор. "чхун", кит. "чжун"). Японцы же активно стремились поставить преданность на первое место, и потому похожая политика Пака и северокорейских властей объявляется этими либеральными историками влиянием проклятых японцев, хотя у Пака речь идет не о выпячивании или постановке чхун на первое место по сравнению с хё, сколько о попытке поставить между ними знак равенства. [Понятно, что такая трактовка политизирована, так как представляет Пака не националистом, которым он, безусловно, был, а проводником чуждой культуры, на внедрение элементов которой в корейскую жизнь корейцы до сих пор реагируют очень болезненно (памятуя насильственную японизацию 40-х годов, в ходе которой корейцев вынуждали отказаться от родного языка и своих имен), и отражает скорее новейшие попытки либеральных историков найти в традиционной культуре предпосылки для западноевропейской демократии, основанной на приоритете интересов отдельной личности над интересами государства.]
История страны оценивалась с точки зрения национального сознания и национальной самобытности. Ли Чжон Ик (вообще же в разработке теории приняли участие такие ученые Ким Ун Тхэ, Хан Сын Чжо, Чхве Чхан Гю, Пэк Ван Ги), бывший профессор, политолог и разработчик чучхесон, создавал периодизацию корейской истории, цель которой заключалась в том, чтобы показать древние корни корейской государственности. По словам другого историка, Чхве Чхан Гю, "главное для южнокорейской политической теории – освещение ее кореизированной сущности, что может быть достигнуто лишь путем выяснения исторической исключительности корейской нации". Элементы национальной исключительности корейской идеологии проявлялись в учении тонхак, а затем – в Первомартовском движении. При этом ведущей фигурой этого движения объявлялся Чхве Нам Сон.
Выбор именно этой личности весьма интересен. С одной стороны, Чхве Нам Сон был одним из авторов Декларации независимости. С другой стороны, в более позднее время он активно сотрудничал с японцами и участвовал в движении "За единение императора и народа". Будучи автором нескольких работ по корейской истории, Чхве пытался объявить Корею колыбелью мировой цивилизации и родиной солярного мифа, однако предполагал, что самобытная корейская идеология с древнейших времен развивалась лишь на юге полуострова и "настоящая Корея" находится на Юге.
В 1972 г., одновременно с окончательным формированием чучхесон, был предпринят поход против европейской культуры, сопровождавшийся запретами на западные кино, моду и музыку. После смерти Пак Чон Хи эта тенденция быстро сошла на нет.
Таким образом, чучхесон вобрал в себя традиционные конфуцианские установки и принципы управления государством, далекие от европейского понимания демократии, и давние представления корейских буржуазных националистов об особенности корейского пути развития и невозможности механического переноса на корейскую почву иных моделей.
Теперь рассмотрим вопрос о том, как эта идеология внедрялась в массы. В 1961-1963 гг. для идеологической обработки населения в стране было развернуто "движение за национальную реконструкцию", формальной целью которого было "обеспечение идеологической победы над коммунизмом путем освобождения людей от устаревших средневековых обычаев и поднятия морали". Отделения и ячейки движения создавались во всех деревнях и городах, учреждениях и предприятиях. При движении были созданы специальные женские и молодежные подразделения. Иными словами, создавалась структура, на базе которой можно было бы затем создать "внутреннюю партию" как аналог ТПК в КНДР. Каждый член движения должен был прослушать недельный курс лекций, разъясняющих идеологию нового режима. Такими курсами было охвачено свыше 6 млн. человек.
Затем кадровое строительство, которым занимался Ким Чон Пхиль, специально переброшенный туда из ЦРУ, пошло в рамках партии нового типа. Он начал формировать партийное ядро из числа молодых профессоров, журналистов и гражданских чиновников. В обстановке секретности был создан специальный тренировочный центр, где будущим функционерам читали лекции. Организационный съезд новой партии, получившей название Демократическая республиканская партия (ДРП), состоялся 26 февраля 1963 г. Программа ее отражала основные положения теории административной демократии, причем идеалы нового режима связывали с духом Первомартовского движения 1919 г. и Апрельской Революции 1960 г. Главной политической задачей считались победа над коммунизмом и утверждение чучхесон.
1970-е годы Пак объявлял "десятилетием духовной революции", задачей которого является "равное распределение плодов модернизации" (опять к вопросу о роли государства как регулятора и естественной привычке военного контролировать ситуацию и направлять ход событий).
В связи с проведением в жизнь новой идеологии режим уделял значительное внимание не только методам подготовки профессиональных кадров, но и системе образования вообще. Бывший учитель, Пак Чон Хи очень часто повторял: "Сила государства в образовании. Образование определяет судьбу страны". В воспоминаниях главы президентской администрации Ким Чон Нёма автор особенно подчёркивает, что во время проверок в регионах в ходе так называемого "руководства на местах" после выступлений глав города и провинции Пак Чон Хи всегда выслушивал доклад о состоянии образования в данном регионе.
Военные власти взяли дело просвещения под строгий контроль. В результате проведенной в 1965 г. реформы среднего образования увеличилось число профессиональных и технических школ. Огромное количество учебного времени было посвящено пропаганде целей и задач "военной революции". С 1965 г., когда Пак Чон Хи посвятил этому специальную речь, он стремился заставить студентов прилежно учиться и не лезть в политику. В другом обращении он призывал обратить больше внимания на обучение исконным национальным добродетелям, в первую очередь, принципу сыновней почтительности, который трактовался как подчинение властям. Это было продиктовано пониманием того, какую роль в свержении Ли Сын Мана сыграла молодежь.
Основные цели образования в этот период были четко указаны в Декрете о национальном образовании от 1968 г. По словам одного корейского исследователя, он провозглашал образ идеального корейца, который требуется обновляющемуся обществу.
Черты этого "морального кодекса" были сформулированы так: восстановление престижа нации и оживление блестящего духа корейских предков; самоопределение, направленное на то, чтобы развивать творческие способности, дух предприимчивости и движение вперед; создание нового образа корейского народа – дух сотрудничества, эффективно работающий на национальное развитие; идеологическая твердость , заключающаяся в борьбе с коммунизмом и подготовке к безусловному воссоединению страны.
Комментируя содержание провозглашенного в 1968 г. Устава учреждений народного образования, Пак особо обращает внимание на насаждение "национального сознания", "возрождение в народе традиции взаимопомощи и коллективизма в деле строительства нового национального государства и возрождения нации", "гармонизации отношений между государством и личностью". В уставе, кстати, говорилось, что для осуществления возрождения нации и мирного объединения родины необходимо во чтобы то ни стало возродить самость страны и развивать её силу. Для этого, в свою очередь, требуется внедрение соответствующего образа мышления и общественного порядка, то есть провести духовную революцию.
Президент Пак Чон Хи. Южная Корея. Будни движения за новую деревню. Значительную роль в претворении на практике государственной идеологии играло движение "Новая деревня" (кор. сэмаыль ундон). Его можно сравнить не только с коллективизацией, но и с культурной революцией как комплексом мер, направленных на переделку общественного сознания и формирование новой трудовой этики, построенной на таких понятиях, как верность, усердие, опора на собственные силы и сотрудничество. Использование сельхозкооперативов как проводников государственной линии началось еще при Ли Сын Мане, но при Пак Чон Хи преобразование деревни напоминало коллективизацию в том виде, в каком она была задумана Лениным.
Не забудем, что ко времени военного переворота 1961 г. абсолютное большинство населения страны составляло крестьянство. Из него же, в основном, формировались кадры южнокорейской армии. Поэтому режим Пака изначально стремился создать в деревне свою социальную базу, проведя серию мероприятий в интересах деревни: отмену долгов ростовщикам, ускоренную кооперацию, государственную закупку зерна в период сбора урожая. Когда в начале 70-х в результате успешного хода индустриализации начался рост городов, сельскохозяйственные районы стали отставать в своем развитии.
Официальная пресса РК того времени характеризовала движение как воплощенную в конкретные действия политическую философию режима Пака. Следует помнить, что корейское слово "маыль" может быть переведено не только как "деревня", но и как "родной дом", или "малая родина" – низовая ячейка общества, преобразовать которую в конструктивный элемент системы и было главной целью Пака, который называл его "духовным революционным движением, чудодейственным средством, направленным на искоренение праздности и благодушия, процветавших в условиях экономической цивилизации, и уничтожение расточительства, распространившегося в годы экономического роста". Его следствием должны были стать "перемены в образе мыслей и политической ориентации граждан, особенно интеллигенции, которой стоит отказаться от систематического неприятия авторитета власти".
В рамках "Движения за новую деревню" были проведены дополнительные экономические мероприятия, связанные с интенсификацией в аграрном секторе, совершенствованием ирригации или обработки земли, внедрялось широкое применение удобрений и техники, планировались различные программы поощрения кооперации, что облегчало властям социальное маневрирование, велось жилищно-коммунальное строительство, строились бани и дома культуры, однако на первом месте среди задач движения стояло "духовное обновление". Даже на ежегодных курсах агротехнической подготовки лекции по собственно повышению квалификации занимали только 40 % учебного времени. С 1974 г. движение распространили на вооруженные силы и городское население, и специальный курс с зачетами по нему ввели в школах и университетах. Из групп "Движения" формировались и отряды самообороны.
В Сувоне для руководящих кадров движения построили специальный центр, где будущие лидеры в обстановке полной изоляции занимались "самокритикой" и улучшением "нравственной и физической подготовки". Такая вот комбинация европейской системы тренингового центра и северокорейских методов индоктринирования.
Для развития деревенской "общинной демократии" правительство повышало роль "соседских групп" (кор. пан) – как в качестве основ корпоративного общества, так и для внедрения системы круговой поруки по традиционному/северокорейскому образцу. С этой целью в июле 1976 г. власти провели организационную перестройку, уменьшив численный состав группы с 40 до 15 семей.
По данным опроса министерства культуры РК от 1978 г., 96,1 % опрошенных оценили развитие страны за последние 10 лет как великое, причем 54,7 % из них приписали это деятельности "Движения за новую деревню". 94,5 % заявили, что станут жить еще лучше, если вся страна будет успешно развиваться.
Флаги движения до сих пор развеваются над страной, но после смерти Пака оно стало источником махинаций и средством личной наживы для руководивших им родственников Чон Ду Хвана, утратив функцию активной переделки сельского жителя.
Интересно, что одновременно с "Движением за новую деревню" стартовала менее известная правительственная программа "Движение за новый дух" ("Сэ маым ундон"), которой занималась Пак Кын Хэ, дочь Пак Чон Хи. Программа предполагала популяризацию таких традиционных конфуцианских ценностей, как поминовение монарху, сыновняя почтительность, необходимость образования и т. п. В рамках этой программы правительство финансировало публикацию заказных работ по данной тематике, организацию крупномасштабных публичных акций и прочих мер по индоктринированию простого населения.

17 октября 1972 г. Пак Чон Хи совершил конституционный переворот, вошедший в историю под названием "Юсин", или "Реформ обновления государства". Впрочем, более точное значение этого слова – "реставрация", и оно пишется теми же иероглифами, что и слово "реставрация" в японском словосочетании "реставрация Мэйдзи".
Президент Пак Чон Хи. Южная Корея. Глава государства и первая леди приветствуют народ. Введение Юсин началось с введения военного положения, роспуска Национальной Ассамблеи и ареста большинства лидеров оппозиции. После этого Пак предложил ввести в Конституцию поправки, которые предусматривали, в частности, увеличения срока президентства до шести лет, косвенную систему его избрания при помощи выборщиков, наделение главы государства правом распускать парламент и назначать кандидатов в Национальную Ассамблею. Пак Чон Хи была гарантирована фактически пожизненная власть. Референдум, проходивший в условиях военного положения, одобрил новую конституцию 91,5 % голосами, в результате чего избираемый непрямым путем президент получил сначала 99,9 , а потом 99,8 % голосов. 27 декабря 1972 г. президент Пак Чон Хи официально провозгласил начало новой политической системы.
Америка восприняла все это с некоторой неприязнью, однако Пак очень грамотно выбрал время. Незадолго до того американцы проигнорировали переход к системе "нового общества" на Филиппинах, а правительство Никсона было слишком занято Вьетнамом для того, чтобы отвлекаться на менее важные раздражители. Тем более что к этому времени РК была уже достаточно экономически независима, и Америка больше не могла оказывать экономическое давление на южнокорейского президента, подобное тому, которое имело место в 1963 г., когда Пак попытался продлить военное положение.
В этом смысле весьма интересно замечание тогдашнего посла США в РК Филиппа Хабиба о том, что подобными действиями Пак стремится освободиться от американской узды, и что Соединенным Штатам в связи с этим стоит сохранить свой контроль в стране, постепенно его снижая. Никсон впрямую заявлял, что, в отличие от прочих президентов, он не намерен прямо вмешиваться о внутренние дела РК.
Четвертая Республика однозначно оценивается и в корейской, и в нашей литературе как период крайне жесткого тоталитарного режима и наиболее диктаторский период современной корейской истории, ибо его характеризовали введение чрезвычайного положения, запрет любой политической активности, издание президентских указов, которые были направлены на прямое удаление оппозиции, военные суды, вынесение большого числа приговоров по политическим статьям за нарушение указов президента (включая смертные) и т. п. Для насильственного подавления оппозиционных организаций Пак санкционировал разработку ряда юридических актов, расплывчатые статьи которых позволяли подвергнуть наказанию любое неугодное режиму лицо. В 1974-75 гг. Были приняты Чрезвычайные Постановления, которые запрещали критику конституции или режима - так, введенное в мае 1975 г. Чрезвычайное Постановление № 9 рассматривало как преступление любую критику президента или данного Постановления.
Во время объявления Юсин в стране были запрещены все собрания, кроме свадеб и похорон. В качестве меры устрашения достаточное количество потенциальных противников режима было схвачено, избито и подвергнуто пыткам. В тюрьмах оказалось около 20 000 активных противников режима. Жизнь похищенного в Токио Ким Тэ Чжуна была спасена именно благодаря быстрым и эффективным действиям Хабиба, который связался с соответствующими лицами в силовых структурах Южной Кореи и в крайне резкой форме потребовал от них освобождения Кима. [Формально похищение Ким Тэ Чжуна взяла на себя группировка под названием "Союз Национального Спасения", которая обещала и впредь "доставать" предателей родины где угодно, пусть и за пределами страны, однако участие ЦРУ РК в этой операции было секретом Полишинеля.] Подпольная студенческая антиправительственная деятельность каралась смертью. Были арестованы и получили длительные сроки заключения шесть деятелей христианской церкви, выступавших против режима.
Существует несколько мнений по поводу причин подобного изменения курса. Наиболее банальная состоит в том, что Пак просто захотел укрепить свою личную власть. В 1971 г., когда Пак был переизбран на третий срок, он объявил, что не будет добиваться переизбрания, и потому продлить власть можно было только чрезвычайными мерами.
Другая, более точная, причина заключается в том, что для окончательного проведения в жизнь разработанного им комплекса преобразований была нужна одна и та же, не меняющаяся, власть. Вспомним, что выборы во время Третьей Республики протекали достаточно демократично, и оппозиция во главе с Ким Тэ Чжуном наступала ему на пятки. На президентских выборах 1971 г. Пак Чон Хи одержал победу с меньшим перевесом, чем четыре года назад, а на парламентских ДРП потеряла большинство в Национальной Ассамблее.
Пак понимал, что приход к власти оппозиции означает перемену внутриполитического курса, в то время как согласно конституции срок его правления заканчивался. Более того, Пак даже публично обещал, что народу больше не придется голосовать за него (заметим, что это обещание было выполнено, так как, согласно конституции Четвертой Республики, выборы президента были непрямыми).
Оказал свое влияние и внешнеполитический фактор – Пак ориентировался на опыт большинства государств Восточной и Юго-Восточной Азии (Индонезия, Тайвань, Таиланд и др.), в первую очередь Таиланда и Филиппин, где экономический рост был отчасти вызван введением военного положения и жесткой формой правления, позволяющей более эффективно мобилизовать ресурсы. Есть и мнение, связывающее переход к системе Юсин с энергетическим кризисом 1973 г.
Надо думать, что введение системы Юсин в какой-то мере было продиктовано и менявшимися отношениями с КНДР. Тема эта звучала и в выступлении самого Пака, хотя основным обоснованием введения нового строя было поддержание стабильности для того, чтобы догнать и перегнать Север. Начало серьезного диалога требовало укрепления политических "тылов". Кстати, развертывая диалог, обе стороны почти одновременно поспешили обеспечить у себя в государствах сильную централизацию: в конце 1972 г. были принята и новая конституция КНДР, которая закрепила концентрацию власти в руках Ким Ир Сена.
В. П. Ткаченко отмечает, что нечто подобное планировал сделать и Ким Ён Сам перед предполагаемой встречей с Ким Ир Сеном в 1994 г. Президент-демократ потребовал для себя чрезвычайных полномочий, и, в частности, полного запрета на обсуждение методов и политики в области объединения. Без чрезвычайного положения нельзя осуществить те кардинальные изменения в структуре страны, которые должны привести к слиянию двух государств. Собственно говоря, очень похожую аргументацию приводил и Пак. Президент готов лично рискнуть и взять всю ответственность на себя, – но при условии, что ему никто не будет вставлять палки в колеса.
Неясно, однако, насколько окупила себя такая политика. Введение режима Юсин повлекло за собой куда больше протестов, чем действия военных в период хунты и Третьей Республики, а напряженная ситуация 1979 г., косвенно приведшая к смерти Пака, случилась как раз тогда, когда в экономике началась стагнация, и излишне жесткие меры как бы перестали себя оправдывать.
Впрочем, 1979 г. вообще был для Кореи сложным. После длительного периода роста до Южной Кореи докатились охватившие мир инфляция и рецессия, связанные с резким повышением цен на нефть после исламской революции в Иране. Страну охватила волна банкротств и стачек, на фоне явного экономического роста массы уже не стремились работать "за идею" и требовали своих прав, диссиденты, выпущенные из тюрем под давлением правительства Картера, резко усилили свою активность, а лишение депутатского мандата руководителя Новой Демократической Партии Ким Ён Сама увеличило напряженность в корейско-американских отношениях. Даже тогдашний посол США в РК обращал внимание на то, что Пак начал принимать неверные решения, прислушиваясь к мнению своих советников, а они говорили ему то, что он хотел услышать. По мнению многих историков, в эти годы Пак утратил способность конструктивно воспринимать критику, объявив любую критику его и его режима уголовным преступлением, и все чаще и чаще склонялся к применению жестких методов подавления оппозиции, вплоть до разгона студенческих демонстраций при помощи армии.
Кроме того, после покушения на Пака в 1974 г., которое закончилось смертью его жены, Пак настолько усилил режим секретности и свою охрану, что это стало напоминать паранойю. Когда Пак появлялся на публике, аудитория должна была занять свои места за час до его прихода. Кроме того, доступ к Паку начал строго контролироваться начальником его личной охраны Ча Чжи Чхолем, который из-за этого обрел большую силу. В результате Пак фактически лишил себя человеческого общения, и последние годы правления он во многом "пошел вразнос", что и стало причиной его убийства, совершенного его собственным начальником ЦРУ Ким Чэ Гю.
Ким Чэ Гю, убийца президента Южной Кореи Пак Чон Хи, в зале суда Единой версии того, каковы были причины этого события, до сих пор нет. Некоторые советские историки придерживаются точки зрения, что южнокорейское ЦРУ хотело уговорить Пака уйти в отставку и таким образом снизить напряженность. Существует версия, что Пак приказал своей охране арестовать Ким Чэ Гю, а он оказал сопротивление. Сам Ким Чэ Гю утверждал, что хотел "восстановить демократию", но непонятно, насколько он действительно говорил правду.
Ким Чэ Гю считался близким другом президента. Они учились вместе еще на первых офицерских курсах, одновременно получив звание офицеров РК. Даже назначение Кима на пост главы ЦРУ, безусловно, свидетельствует о том, что он пользовался очень большим доверием у Пака. Можно, однако, допустить, что, как и ряд других чиновников, Ким постепенно отдалился от него.
Рассмотрим подробности. Я склонен доверять Обердорферу, который рисует эту ситуацию так. Вечером 26 октября 1979 г. на территории "Голубого дома" состоялся приватный ужин, на котором кроме Пака и этого Кима присутствовали начальник личной охраны президента Ча Чжи Чхоль и руководитель секретариата аппарата президента Ким Ке Вон. Ссора, ставшая причиной убийства, была связана с тем, что Ким Чэ Гю отклонил предложение Ча Чжи Чхоля о расстреле в Пусане студенческих демонстраций солдатами-десантниками, и когда демонстрации состоялись, президент не стеснялся в выражениях, устроив во время ужина разнос начальнику ЦРУ в присутствии третьих лиц. Пак очень резко отозвался о неспособности Ким Чэ Гю справиться с народными волнениями. Ча активно поддержал его, так как сильно враждовал с Кимом. Оскорбленный руководитель ЦРУ РК покинул помещение, поднялся на второй этаж того же здания в свои личные апартаменты, где взял пистолет и положил его в карман. Затем он приказал своим телохранителям открыть огонь по телохранителям президента, как только они услышат стрельбу в зале, где проходит ужин. Убедившись в том, что его люди готовы, он с криком "Как вы можете иметь своим советником столь недостойного червяка?!" расстрелял в упор сначала Ча, а потом Пака. В каждого из них попало несколько пуль, и когда его собственный пистолет заело, Ким Чэ Гю воспользовался оружием одного из своих телохранителей.
Такая картинка больше похожа на убийство в состоянии аффекта, нежели результат хорошо спланированного заговора, хотя впоследствии Ким Чэ Гю держался подобной версии. Как и Пак, Ким Чэ Гю ранее был военным, и будь его действия более осознанными и преднамеренными, он бы, как минимум, стрелял точнее и не забыл бы накануне смазать пистолет.
Убив Пака, Ким Чэ Гю связался с начальником штаба армии и предложил ему приехать в ЦРУ и ввести военное положение. Однако тот предложил провести совещание на его территории. Ким принял в нем участие, не афишируя, однако, то, что президента убил именно он, но тут объявился четвертый участник злосчастного ужина – Ким Ке Вон (который даже не был ранен), который и сообщил подробности случившегося, после чего директор ЦРУ был арестован.
Существует, однако, и американский след. Ким Чэ Гю был, безусловно, в курсе того, что корейско-американские отношения ухудшаются, и одна из главных причин этого – личность Пака, с которым связывали и "Кореягейт", и нарушение прав человека в стране, и его излишне самостоятельную во многих вопросах политику, особенно – активное желание сделать Корею ядерной державой. Возможно, Ким считал, что если он избавит страну от Пака, американцы вознаградят его за это, возможно, действовал по их прямому наущению.
Впоследствии Ким Чэ Гю и четыре человека, которые помогали ему во время убийства Пака, были повешены 24 мая 1980 г. Суд счел, что ими двигало не желание восстановить демократию, а жажда личной власти, точнее – желание ее сохранить. Ким Ке Вон тоже был приговорен к смертной казни, но военный суд заменил наказание пожизненным тюремным заключением.
Несмотря на то, что похороны Пака были многолюдными, наблюдатели отмечают, что ни народ, ни чиновники не были преисполнены искренней скорби.
Чхве Гю Ха, исполнявший после его смерти обязанности президента, был хорошим исполнителем, но плохим лидером. Не без давления США он заявил о "деюсинизации" и начал делать активные шаги в этом направлении, но его действия были практически сразу же пресечены новым поколением высшего офицерства во главе с генералом Чон Ду Хваном. Правда, это было уже иное поколение военных, прошедшее не японскую, а американскую подготовку.
Новый переворот и укрепление военных во власти обошлись куда большей кровью (достаточно просто вспомнить восстание в Кванчжу в мае 1980 г.), а по личностным качествам Чон Ду Хван и члены его семьи безусловно проигрывали Пак Чон Хи. Если простота и скромность Пака не были напускными, то Чон был известен как человек упрямый и высокомерный, а его семья была замешана в целой серии скандалов. И если даже после смерти Пака, когда в последние годы Юсин диктатор начал заметно меняться в худшую сторону, его все равно воспринимали неоднозначно, то в конце правления Чон Ду Хвана доброжелателей у него практически не было. И хотя именно в правление Чон Ду Хвана была окончательно побеждена инфляция, а переход Южной Кореи в число новых индустриальных стран Азии совершился и был закреплен Олимпийскими играми 1988 г. в Сеуле, эти подвижки были не следствием его собственной политики, а наследием системы, заложенной генералом Пак Чон Хи. Системы, которая начала претерпевать изменения только в последнее десятилетие ХХ века.

К. Керр: Что же произошло в мае 1980 года в Кванджу и насколько значимыми были эти события для демократического движения на тот момент?

Дж. Катсификас: Хотя на сегодняшний день Южная Корея представляет собой демократическое государство, в 1980 году там установилась военная диктатура. По всей стране проходили протесты студентов, пытавшихся призвать правительство и граждан двигаться по пути демократических перемен. Правительство пригрозило решительными мерами в случае, если демонстрации не прекратятся. Забастовки в защиту демократии продолжились только в Кванджу.

Для разгона демонстраций была применена грубая армейская сила. Из демилитаризованной зоны (территории между Южной Кореей и Северной Кореей) были переведены тысячи десантников, и солдатам объяснили, что восстание в Кванджу превратилось в «северокорейское» антиправительственное восстание. Прибывшие спецназовцы жестоко атаковали людей на улицах, в том числе и водителей такси и автобусов, использовали штыки в усмирении демонстрантов, убивали таксистов, которые пытались вывезти раненых студентов в больницы.

Самое впечатляющее – то, что весь город поднялся и разгромил армию, выгнал войска за черту города и удерживал их в течение пяти дней. В каждый из этих пяти дней в здании администрации провинции проходили митинги, на которые собирались десятки тысяч человек. Таким образом, в Кванджу было проявление прямой демократии, и частью этого процесса стала самоорганизация гражданской армии для выдворения регулярных войск за пределы города.

Сформировались медицинские отряды для помощи раненым, студентки омывали тела погибших, складывали их в зале для занятий дзюдо, чтобы родные могли прийти на опознание. Добровольцы готовили еду на улицах, другие выпускали ежедневную газету, которая появилась после объединения разных ежедневных листовок. Весь город удивительным образом сплотился в единое целое.

Все состоявшиеся митинги (иногда их было по два за один день: один начинался в 11 утра, а следующий - в 5 вечера), планы действий были продуманы для целого города. Так, одновременно 30 000 человек направлялись к границам города, выражая своё желание сдержать войска и не дать им прорваться в город. В другие моменты при общей необходимости совершения каких-либо действий формировалась небольшая группа и выносила коллективное решение.

Например, люди хотели освобождения заключённых. Ведь тысячи людей были арестованы. И были случаи, когда на общих собраниях люди соглашались на обмен некоторого оружия, захваченного у военных и полиции, на заключённых. Часть оружия даже меняли на гробы. Но доводы «групп добровольной сдачи» в пользу сдачи всего оружия и мирного решения проблемы не поддерживались большинством на общих собраниях, и приводился пример шахтеров в Сабуке, которые после сдачи оружия были вероломно атакованы военными. Люди говорили: «Нет, мы не собираемся сдавать оружие, пока все наши требования не будут удовлетворены».

Сила Кванджу была в том, что там были, в основном, обычные люди, потому что все активисты либо содержались под арестом, либо покинули город до его блокады и не имели возможности вернуться. Это означает, что внутри города возникло большее пространство для демократического движения и для появления новых лидеров. На тот момент не было человека, который бы контролировал народ и говорил: «А теперь мы будем делать вот это». И люди оказались на высоте. Армия, окружавшая город, использовала вертолёты для уничтожения демонстрантов, а также блокировала людей, пытающихся проникнуть в город для оказания помощи мятежникам.

Американское правительство в поддержку южнокорейской армии направило в Пусан авианосец Coral Sea. И утром 27 мая 1980 года (по совпадению – в день падения Парижской Коммуны) армия атаковала город; сотни людей по всему городу выступали против войск, но сопротивление в основном было сосредоточено вокруг здания администрации провинции.

Мы никогда не узнаем, сколько людей было убито во время восстания, но что мы точно знаем, так это то, что, несмотря на сотни убитых, гораздо больше оставшихся раненых или осуждённых на долгие сроки не переставали бороться. На судебных процессах они пели национальный гимн и революционные песни, бросали стулья в судей, отказывались сохранять тишину, а когда приставы пытались усмирять их, они отказывались сидеть и безропотно принимать свою участь. Они сражались на протяжении последующих 16 лет и в конечном итоге добились тюремного срока для диктатора Чон Ду Хвана, его главного военачальника Ро Дэ У и ещё порядка дюжины армейских чинов за их роль в уничтожении людей.

Сейчас все эти деятели помилованы президентом Ким Ян Самом, который вообще был против их обвинения, обосновывал это сроками исковой давности, но после того, как более миллиона подписей было собрано, в основном здесь, в Кванджу, люди заставили парламент принять специальный закон и привлечь к ответственности Чон Ду Хвана и Ро Дэ У.

То есть восстание в Кванджу продолжилось в форме народного требования официальных извинений, выплат компенсаций пострадавшим и членам их семей, тем, кто потерял своих близких, тем, кто был арестован, избит, ранен. Конечным результатом было восстановление чести и достоинства людей в Кванджу.

Всё, что произошло здесь, стало примером для людей, пострадавших в 1948 году на острове Чеджу, который был оккупирован американскими войсками. По крайней мере, 30 000 из 150 000 населения острова были уничтожены, по некоторым подсчётам даже больше. Мы никогда не узнаем, сколько десятков тысяч человек действительно погибло на Чеджу.

Но после того как был принят специальный закон о Кванджу, население Чеджу также добилось принятия специального закона и выплаты компенсаций. Они смогли получить совместную компенсацию, а не индивидуально рассчитанные выплаты. Более того, Президент Ро Му Хьюн дважды принёс извинениям населению и назвал Чеджу островом мира.

К. К.: Как восстание в Кванджу повлияло на демократическое движение в целом в Южной Корее и какую роль оно сыграло в свержении военной диктатуры?

Дж. К.: Кванджу стал подземным толчком для демократического движения. Чувство вины за сотни, возможно тысячи, погибших там выражалось в гневе и ярости, направленных в основном против американского правительства и южнокорейской армии.

Я убеждён, что в результате восстаний добиваются очень многого, даже если они терпят поражение. Так, несмотря на то что тактически восстание в Кванджу потерпело поражение 27 мая 1980 года, оно одержало стратегическую победу в дальнейшем.

Тактическое поражение Кванджу вывело борьбу на следующую ступень. Здесь уже использовались коктейли Молотова как средство защиты от озверевшей полиции. Это лишь небольшое изменение, а самым главным является возникновение движения Минчжун.

Минчжун вообще обозначает движение всех людей, исключая военных диктаторов и богачей. Как идеологическое течение оно основательно захватило всю Южную Корею: существовала теология Минчжун, искусство Минчжун, активисты Минчжун, феминистское движение Минчжун – в самых разнообразных сферах возникали его последователи.

В 1987 году уже замаячила перспектива революции во главе с Минчжун. Именно поэтому США поддержали демократизацию Южной Кореи, поскольку они боялись, что радикальные революционные движения могут захватить власть и диктовать свои условия. Они решили стать во главе этих революционных движений под знаком либерализации экономики и политической системы. Главную роль в восстании 1987 года сыграл именно Кванджу.

Во время волнений в июне 1987 года одним из главных лозунгов был «Помним Кванджу!», стыд и гнев за те страшные убийства были движущими силами. В результате общения с активистами движения я понял, что именно это было основным стимулом жертвовать и бороться.

Семь лет спустя после восстания в Кванджу состоялся июньский взрыв – 19-дневные волнения по всей стране, во время которых широкая коалиция демократических сил отстаивала необходимость усовершенствования конституции, которую Чон Ду Хван отказывался пересматривать. Они требовали прямых президентских выборов, расширения гражданских свобод, и к концу девятнадцатого дня митингов сотни тысяч людей выходили несанкционированно на улицы и там и оставались. Люди громили полицию. Чон Ду Хван хотел снова призвать армию, и он, вообще-то, объявил мобилизацию, но даже военачальники отказались выступить против того, что они называли «призраком нового Кванджу».

То есть тот факт, что Кванджу так яростно сопротивлялся, напугал армию, и, в частности, напугал Соединённые Штаты, которые многократно рекомендовали Чон Ду Хвану не использовать военную силу, поскольку это могло бы радикально изменить траекторию восстания. Нужно помнить о том, что победа июньского восстания привела к возникновению рабочего движения, которое в дальнейшем было основой резкого подъёма социальных движений в Южной Корее.

В общем-то, если бы не сопротивление, оказанное жителями Кванджу, Южная Корея могла бы до сих пор находиться под военным сапогом диктатуры.

К. К.: Изменилось ли восприятие южнокорейцами американского правительства после восстания в Кванджу?

Дж. К.: После Кванджу в массовом сознании южнокорейцев произошло важное изменение, поскольку была раскрыта реальная роль правительства Соединённых Штатов. До этого, в общем-то, США были очень популярны в Южной Корее как защитник демократии.

Так, например, когда люди в Кванджу узнали, что американский военный корабль Coral Sea вошёл в корейские воды, многие думали, что Соединённые Штаты направляются им на помощь, в то время как реально они прибыли оказать тыловую поддержку южнокорейской армии. США решительно требовали, чтобы никакие военные действия против защитников Кванджу не предпринимались до того, как прибудет Coral Sea.

Другой пример: в то время было очень популярно американское телешоу под названием S.W.A.T. («Группа специального назначения»). Во время восстания в Кванджу один из больших сформировавшихся отрядов взял 12-местный микроавтобус, на его бока наварили металлические щиты… Потом они вооружились всем, чем только можно, от гранат и автоматов до всего, что только могло служить оружием. Где бы они ни слышали стрельбу, спешили туда, чтобы помочь сопротивляющимся войскам. На боках их машины было написано S.W.A.T., которое они взяли из телешоу. Представьте себе этих молодых людей, которые любили Америку, носили американскую одежду, смотрели американские шоу, идущими сражаться за свободу «по-американски». И именно тогда Америка была на самом деле против них, против демократии в их стране, помогала сражаться против них.

Поэтому после Кванджу люди поняли, что Америке до лампочки права человека в Южной Корее, ей важны собственные экономические и политические интересы.

К. К.: Почему интересы Соединённых Штатов того времени не предполагали наличия демократии в Южной Корее?

Дж. К.: Подавление восстания в Кванджу со стороны южнокорейского и американского правительств было одновременно направлено на установление нового неолиберального режима накопления капитала. Это важно, поскольку то же самое случилось в Чили несколькими годами раньше: правительство президента Сальвадора Альенде было свергнуто военной диктатурой Аугусто Пиночета. В том же 1980-м году в Турции путём военного переворота был введён режим неолиберального накопления капитала.

По мере того как Соединённые Штаты переходили в очередную фазу своих попыток установления мирового господства и насаждения неолиберализма по всему миру, ЦРУ открыто свергало неугодные правительства, Международный валютный фонд, Мировой банк и Всемирная торговая организация куда более скрыто проводили манипуляции в пользу американских корпораций и потребителей, что, в конце концов, и есть империализм. Это выгода единиц за счёт жертв множества.

То есть смысл подавления восстания в Кванджу был в том, чтобы разрушить в Южной Корее систему семейных бизнес-конгломератов (чеболь), которую выстроил Пак Чон Хи, и создать возможность для американских банков и страховых компаний занять лидирующие позиции.

После введения начальной фазы неолиберального режима рабочий класс был «дисциплинирован» путём суровых репрессий и создания трудовых лагерей, а в дальнейшем – рыночными механизмами. Во время кризиса МВФ 1997 года американские банки получили возможность скупить корейские банки по крайне низким ценам, а спустя несколько лет продать их за миллиарды долларов.

Если вы пронаблюдаете перемещения капиталов за этот период, они действительно огромны и были возглавляемы, не поверите, Дж. Бушем-старшим и небольшой группой людей, тесно связанной с Карлайл Груп. То, что произошло, очевидно – эта маленькая группа смогла извлечь выгоду из всех основных восстаний в Азии.

Например, посмотрите на Филиппины: очевидно, что Маркос заработал миллиарды долларов в пользу своих кумовьёв, родственников и друзей. Именно поэтому МВФ критикует клановый капитализм, потому что не Карлайл Груп получает прибыль, а местные компании. Чон Ду Хвану и Ро Дэ У южнокорейский бюджет и параллельные бизнесы принесли сотни миллионов долларов. Ро Дэ У, кстати, во время суда над ним в рамках соглашения между обвинением и защитой вернул большую часть из украденных 600 миллионов долларов.

К. К.: В своей книге, посвящённой восстанию в Кванджу, вы проводите параллели между этим восстанием и Парижской Коммуной. Вы могли бы прокомментировать это?

Дж. К.: В книге я отметил совпадение, что эти два события произошли в один день – 27 мая. Но также есть и другие, более важные, сходства. В городах, где происходили восстания, практически исчезали преступность и другие социальные проблемы, дух единения был настолько силён, что принимали даже иностранцев. Американский баптистский миссионер Арнольд Петерсон рассказывал о том, как он сначала хотел покинуть город, а потом ездил в машине с американскими флагами, и, где бы он ни появлялся, люди встречали его приветствиями и аплодисментами.

В обоих городах банки остались нетронутыми. Несмотря на то что войска удерживались, было принято решение не грабить банки. На мой взгляд, это была ошибка, вообще-то. Я считаю, что гражданская армия в Кванджу и Национальная Гвардия в Париже должны были ограбить или захватить контроль над банками, которые рабочий люд создавал целыми поколениями, вместо того чтобы оставить их в руках банкиров.

Есть также и одно существенное отличие между восстанием в Кванджу и Парижской коммуной. В Париже прусская армия победила французскую, и французское правительство сдалось пруссакам. Несмотря на это, парижане отказались покориться пруссакам. Барабанная дробь Национальной Гвардии – регулярного вооруженного формирования – объявила о том, что город не сдастся. В дальнейшем в городе были проведены выборы, это является формой представительской демократии.

В Кванджу до восстания не существовало армейских формирований. Они должны были сражаться с десятками тысяч солдат, экипированных по последнему слову техники. Против невооружённых горожан были использованы вертолёты и огнемёты, но люди смогли нанести поражение армии, захватив полицейские склады вооружения, выбив оттуда войска и даже сбив один, возможно, два вертолёта, что в конечном итоге вынудило армию отступить за пределы города.

То есть гражданская армия смогла победить регулярную, это проявление прямой демократии. Кванджу показал нам, что феноменальные формы объединения человеческих масс – Минчжун – куда более развиты в конце XX столетия, нежели они были в XIX, что сегодня люди способны к самоорганизации на гораздо более высоком уровне. Мы также увидели, что в гражданской войне население способно одержать верх над регулярными войсками. Кванджу доказал, что гражданское неповиновение способно, по крайней мере на какое-то время, оказать действенное сопротивление армии, не имея единого руководящего центра. Мог ли дух Кванджу распространиться на всю нацию, как надеялись сами жители? Во время июньского восстания семь лет спустя именно это и произошло – гражданское движение сбросило диктаторский режим.

К. К.: Чувствовалось ли наследие Кванджу во время массового движения «Зажги свечу» в 2008 году в Южной Корее?

Дж. К.: В общем-то, трудно прямо связать вещи, которые достаточно далеки друг от друга. Движение «Зажги свечу» появилось через 28 лет после событий в Кванджу и приняло совершенно другие формы, чем движение в Кванджу. И, тем не менее, идея того, что обычный человек может повлиять на политику правительства, является одним из примеров того, что было привито молодому поколению Южной Кореи после Кванджу. Движение «Зажги свечу» не было инициировано левыми, его начали девочки-подростки, они использовали сайт музыкальных фанатов для первоначальной мобилизации общественности против правительственного решения о послаблении ограничений на импорт американской говядины.

Движение быстро подхватила вся страна. Поэтому хотя и нельзя напрямую связывать эти факты, всё-таки можно найти аргументы в пользу того, что пример Кванджу и идея того, что обычный человек может менять государственную политику, помогли появиться этому движению. И, кстати, из интервью я узнал, что, по крайней мере, один из учителей, поддержавших этих девочек, был родом из Кванджу.

К. К.: Каким, в общих чертах, на сегодняшний день является отношение администрации Ли Мён Бака к гражданскому обществу Южной Кореи?

Дж. К.: В основном, эти отношения можно охарактеризовать как состязательные. Ли Мён Бак позиционирует себя как последователь Пак Чон Хи, а также является другом Пак Чу Хвана; это два бывших военных диктатора. По существу, он пытается свернуть все те реформы, которых гражданское общество смогло добиться в 80-х и 90-х годах.

Он подавляет СМИ и стремится сделать их максимально подконтрольными. Например, им были арестованы люди, выдавшие в эфир первые скандальные факты относительно американской говядины. Он сменил президента радио «Ариран» – станции, у которой большая аудитория и где часто передаются программы на английском языке. Новостному кабельному телеканалу YTN также навязали нового президента, против которого выступил профсоюз.

На KBS – второй по размеру радиостанции в Южной Корее – также был назначен новый президент, несмотря даже на то, что его предшественник отказался уволиться, поскольку согласно внутренним правилам станции он не мог быть уволен иначе, как за огромнейшие просчёты в управлении. Он отказался уйти по-тихому. Администрация Ли Мён Бака направила полицию, чтобы парня арестовали и препроводили из здания радиостанции в участок на допрос, пытались найти в его действиях признаки преступной деятельности, но не получилось. И хотя дело ещё до сих пор в суде, Ли Мён Бак уже назначил нового временного президента.

Ли Мён Бак также борется со свободой слова в Интернет. Его правительство способствовало организации бойкотирования газет, публиковавших статьи, которые ему не нравились, а потом конфисковало документы и вынесло обвинение против непосредственных организаторов бойкотирования трёх основных южнокорейских газет, которые печатали откровенно неправильные статьи. «Чосон Ильбо» и «Чанан Ильбо» - основные газеты. То есть, даже несмотря на то что правительство само организовало он-лайн бойкот публикаций этих газет, те люди, которые в этом участвовал, имели проблемы с властями.

Объединение школьных учителей также попало в немилость. Ли Мён Бак выставил имена всех его участников в таком свете, чтобы запугать других людей вступать в Объединение. Против людей, которые в прошлом году организовали мирное движение «Зажги свечу», поданы гражданские и уголовные иски. Недавно он объявил незаконными любые формы протестов, демонстрации теперь просто запрещены в Южной Корее. Они теперь должны умещаться в рамки фестивалей, религиозных событий и т.п.

Грустно осознавать, что нынешний режим – это шаг назад в развитии демократических свобод в Южной Корее, но надеюсь, что пример Кванджу будет вдохновлять людей противостоять этому.

Нет, уважаемый читатель, машина времени ещё не изобретена, и путешествие в древнее государство Пэкче (IV-VII вв. н. э.) мы можем совершить лишь умозрительно, познакомившись с сохранившимися памятниками того времени.
С исторической точки зрения, Пэкче было первым государством, располагавшимся в юго-западной части Кореи. Оно просуществовало до 660 нашей эры. В последнее время в Корее много говорят о пэкческом происхождении японского императора Хирохито. Кроме этого, недавно корейские археологи заявили ещё и о находке на территории Южной Кореи могильных курганов Пэкче V века в форме "замочной скважины" (сочетание круга и треугольника). Данные курганы в научных кругах широко известны как японские. Один из крупнейших таких курганов находится в Осака. Если с пэкческим происхождением своего императора японский императорский двор согласился, то по поводу могильных курганов японцам и корейцам ещё предстоит поспорить.
Герои телесериала Содонъё. К юго-западному региону Кореи – исторической родине Пэкче – обращаются не только историки, но и политики. Ещё при Пак Чон Хи (1963-1979) велись разговоры о переносе столицы в город Кончжу из соображений безопасности.
Большинство президентов Южной Кореи были родом из юго-восточных провинций, что обусловило их интерес, в первую очередь, к юго-востоку Кореи. Однако неравномерное развитие регионов привело к различного рода проблемам внутри страны, и уже при Ким Ён Саме (1992-1997) произошли реальные изменения в региональной политике. Стали разрабатываться планы по активному развитию юго-запада.
При следующем президенте Кореи Ким Тэ Чжуне (1998-2002), который был родом из юго-западной части Кореи, развитие данных районов было продолжено. Нынешний президент Но Му Хён продолжает дело своих предшественников. Недавно корейское правительство утвердило план развития инфраструктуры юго-западных провинций Чхунчхон и Чолла. В частности, к 2008 г. в юго-западном направлении планируется построить дополнительную скоростную железнодорожную линию "Кэй-Ти-Экс". Будда Майтрейя времен Пэкче. Этому региону, видимо, будет уделяться особое внимание и в связи с переносом части правительственных учреждений в провинцию Чхунчхон-намдо в район неподалеку от города Кончжу, а также в связи со строительством на реке Кымган по проекту голландского архитектора так называемого "города будущего", то есть нового города с современной инфраструктурой. Кроме того, в провинции Чолла-пукто стартовал экономический проект по переносу туда ряда предприятий. При этом компании получают достаточную финансовую поддержку от властей на расходы, связанные с переездом и освоением на месте.
К юго-западу Кореи и, в частности, к культуре Пэкче обращаются не только политики и историки, но и режиссёры корейских мелодрам. Тематика некоторых сериалов на корейском телевидении, например, "Содонъё" ("Песня Содона", Содон – детское имя одного из правителей Пэкче – вана Му), связана с пэкческими историческими сюжетами.
Можно отметить и недавнее событие в спортивной жизни страны: в ноябре 2005 г. в провинции Чхунчхон-намдо был проведён любительский марафон, так и называвшийся – "Марафон Пэкче".
И это ещё не всё... Известно, что одним из любимых писателей нынешнего президента Кореи Но Му Хёна является известный мыслитель XVIII в. Чон Ягъён, который провёл большую часть своей жизни именно на юго-западе Кореи, правда, в ссылке. Опять-таки обращение если и не к Пэкче, то к юго-западу Кореи.
Что значит Пэкче для корейцев сейчас? Можно попытаться понять культуру и историю Пэкче, съездив в эти края и соприкоснувшись с памятниками культуры Пэкче – одной из самых интересных древних культур, существовавших на Корейском полуострове.

Итак, в путь...

Сосан маэ самчонбульсан. Для современного путешественника, едущего из Сеула на землю Пэкче, путь пролегает через мост Сохэ-тэгё и город Сосан, который находится в Чхунчхон-намдо недалеко от границы с провинцией Кёнгидо. Для путешественника-пэкчесца времён Пэкче-Саби (538-660 гг.), путь из столицы Саби (современное название – город Пуё) в Китай также пролегал через местность, где в настоящее время находится Сосан. Именно на этом пути в здешних горах Каясан был высечен рельеф, изображающий Будду с двумя спутниками (Сосан маэ самчонбульсан).
Этот рельеф славится улыбкой Будды, которая меняется в зависимости от освещения, от угла падения солнечного света. Корейцы называют эту улыбку "пэкческой". В настоящее время над камнем надстроена деревянная беседка, и экскурсовод с лампой любезно имитирует солнце, чтобы туристы удостоверились, что улыбка действительно меняется. Пэкчесцы считали, что самая красивая улыбка у Будды бывает, когда солнце садится на западе. Возможно, это связано с тем, что на западе, за морем, находилась китайская империя Суй (581-618 гг.), которую Пэкче признавало своим сюзереном.
Следующей остановкой на нашем пути станет буддийский монастырь Судокса в горах Йесан. Монастырь является одним из крупнейших на территории Южной Кореи и самых влиятельных в ее буддийских кругах. Бронзовая курильница благовоний. При этом монастыре находится музей, где собрано более 600 экспонатов, связанных с историей распространения буддизма в Пэкче, где буддизм стал государственной религией с 384 г.
Монастырь Судокса включает в себя несколько классических буддийских построек и расположен так, что с севера, юго-востока и запада он окружен словно ширмой горами. Чтобы дойти до главного павильона, необходимо подняться по ступеням и пройти через трое ворот: первые состоят всего из двух колонн и предназначены для того, чтобы сосредоточиться на цели посещения храма, вторые – для того, чтобы человек оставил свои недобрые помыслы, и третьи - для того, чтобы человек ещё раз подумал о священности того места, куда он направляется.
Предположительно, главный павильон был построен во времена Корё. Он отличается некоей основательностью и приземлённостью – особенности, характерные для архитектуры Корё. Рядом с главным павильоном находятся две сравнительно недавно построенные пагоды и колокол. Колокол отлили в 1973 г. таким же способом, что и колокол "Емилле" (популярное название "Священного колокола великого вана Сондока", самого большого буддийского колокола в Корее, отлитого в 771 году в государстве Объединенное Силла; находится в Кёнчжу).
За основным комплексом, открытым для всех посетителей, дорога ведёт дальше в горы, где находится ещё несколько монастырских построек.
Монастырь Судокса. Другой буддийский монастырь Мирыкса (точнее, его руины) находится значительно южнее, недалеко от города Иксана. Он отличается от предыдущего монастыря и от большинства монастырей Кореи тем, что расположен в равнинной части. Монастырь, предположительно, датируется VII веком, временем правления вана Му (600-641 гг.), который планировал перенести столицу Пэкче в данный район. Дело в том, что ван Му бежал от придворной знати, которая не давала ему в полной мере проводить свою политику. Также монастырь Мирыкса был задуман как символ буддизма государства Пэкче, отличного от буддизма Силла, и строительство монастыря велось в противовес силласкому монастырю Хваннёнса.
Недалеко от монастыря Мирыкса находится музей города Пуё, где собраны реликвии Пэкче периода Саби (538-660 гг.). Музей небольшой, там, в основном, представлены керамика, изделия из бронзы, предметы буддийского искусства. Там же можно увидеть небольшую коллекцию ювелирных украшений. Большинство экспонатов – копии с существующих оригиналов. Интерес представляет знаменитая позолоченная бронзовая курильница VII в. Путешествуя по городу Пуё и окрестностям, нередко можно видеть изображения этой курильницы, украшающие улицы города, пристани рек и т.д. Полуразрушенная пагода монастыря Мирыкса; сейчас полностью разобрана и находится на реставрации. Курильница представляет собой редкое сочетание буддийских и даосских традиций. Русскому туристу курительница напомнит яйцо Фаберже на ножке, помещенное на подставку. В данном случае, ножка символизирует дракона, который поддерживает всю конструкцию. Он держит полураскрывшийся лотос, поддерживающий гору, на которой возвышаются даосские старцы, а на самом верху – феникс, символ даосизма. В настоящее время оригинал представлен в недавно открывшемся Государственном центральном музее, расположенном в сеульском муниципальном округе Ёнсан-гу.
Следующей остановкой на нашем пути станет буддийский монастырь Чоннимса (точнее, опять-таки, то, что от него осталось), который находится практически в центре Пуё. Предположительно, он был построен в 660 году, т. е. на закате существования государства Пэкче. Планировка монастыря – главный павильон и пагода перед ним – является типичной для архитектуры Пэкче. Вообще, со времён Пэкче сохранились всего две пагоды – одна из них на месте монастыря Мирыкса, а вторая – там, где стоял монастырь Чоннимса. Пагоды во многом похожи по строению, но последняя намного ниже – 8,3 м.
Пагода древнего монастыря Чоннимса. В главном павильоне находится каменная статуя Будды периода Корё. У тех, кто побывает на горе Каясан и ознакомится с изображением Будды времен Пэкче, будет возможность сравнить его с Буддой времен Корё. Разница действительно есть. Местные историки шутят, что если вы увидите Будду с лицом, как у типичного корейского дядюшки (ачжосси), то не сомневайтесь – это Будда периода Корё.
Государства на Корейском полуострове обычно формировались в бассейне какой-либо реки. Так, государство Когурё формировалось в районе реки Тэдонган, Кая – в районе реки Нактонган, Корё – у реки Йесонган (сейчас в Северной Корее, впадает в Желтое море неподалеку от города Кэсона, бывшего столицей Корё), Чосон – в районе реки Ханган.
Главной же рекой государства Пэкче периода Саби (538-660 гг.) была река Кымган, а именно: отрезок в 16 км в нижнем её течении, между волостями Кюам-мён и Седо-мён, который называется Пэнмаган, что в переводе означает "Река белой лошади". На берегах расположены пристани, где сейчас организуются прогулки на катерах продолжительностью около часа. Будда эпохи Корё в монастыре Чоннимса. По берегам реки находятся основные достопримечательности Пэкче, например, местечко Чхончжондэ, где в старину король решал, кто будет его советником; скала Чорёндэ, где, согласно легенде, при помощи белого коня был пойман дракон. Недалеко расположена гора Пусосан, которая являлась одной из трёх священных гор, "охранявших" Пэкче. По преданию, гора Пусосан находилась в районе современного города Чхончжу, но однажды в период дождей не устояла на месте и приплыла в Пуё. На этой горе находится скала Накхваам, что переводится как "Скала опавших цветов". Говорят, будто в 660 г., когда гибель Пэкче стала неизбежной и войска Силла и Тан подошли вплотную к городу Саби, 3000 дворцовых девушек, боясь, что над ними могут надругаться, бросились со скалы в речные воды. В память о них скалу и назвали Накхваам. Ранее, согласно историческому сочинению "Забытые деяния Трёх государств" ("Самгук юса", 1281 г.), скала называлась Тхасаам, что в переводе означает "Скала, с которой упал и погиб человек". В 1929 г. на вершине скалы в память о погибших девушках был сооружен мемориальный павильон. Неподалеку от скалы Накхваам находится буддийский монастырь Коранса, построенный во времена Корё также в память о тех девушках. Около монастыря есть источник с "живой водой". Местная легенда гласит, что если попить из него воды, помолодеешь на три года.
Павильон в память о героических женщина Пэкче на скале Накхваам. И, наконец, последней остановкой в нашем путешествии станет музей города Кончжу. В бытность столицей Пэкче с 475 по 538 годы Кончжу назывался Унчжином. История именно этого периода лучше всего представлена в Национальном музее Кончжу. Музей состоит из двух основных комплексов. В одном из них есть экспонаты, найденные в результате раскопок гробницы вана Мурёна (501-523 гг.), а в другом – история Пэкче.
Первый зал, где представлено убранство гробницы Мурёна и его супруги, производит впечатление. Экспонаты разнообразные и интересные, порой даже неожиданные, начиная с гробов и охраняющих их сказочных животных, кончая ювелирными украшениями короля и королевы – достаточно тонкой работы.
Краткое знакомство с историей и культурой Пэкче позволяет лучше понять значение данного государства в прошлом. Государство, чья столица находилась одно время на месте нынешнего Сеула, оказалось оттеснено на юго-запад, но, тем не менее, не переставало сохранять свое политическое влияние. Для современных корейцев государство Пэкче и юго-запад в целом являются символами не только политической оппозиции, но и развитой интеллектуальной и культурной жизни. Обращение к данному символу связано с укреплением корейской государственности, стремлением к стабилизации внутренней жизни страны, поиском образа Кореи, который бы не только отвечал внутриполитическим настроениям, но и позволил бы стране реализовать свои внешнеполитические амбиции.

Историческая справка

Предположительный период формирования самостоятельного государственного образования Пэкче – начало IV века нашей эры. Современная корейская историография, опираясь на китайские исторические записи, говорит о 345 г. Широко известные "Исторические записи Трёх государств" ("Самгук саги", 1145 г.) придворного историка государства Корё Ким Бусика говорят о 18 г. н.э., но, предполагается, что историк говорил о начальном этапе формирования государства. (На самом деле о точных датах в данном случае говорить совершенно не приходится, потому что для начала надо четко определиться, что мы вообще называем "государством" и как мы его отличаем от некоей территории, контролируемой союзом племен, племенем или какой-нибудь родовой общиной. Определиться же вряд ли получится, потому что по данному вопросу сколько людей, столько и мнений. – Прим. ред.)
Согласно тексту Ким Бусика, основателем Пэкче был ван Ончжо, сын Чумона. Надо, правда, отметить, что на самом деле и тот, и другой – мифологические персонажи. Чумон, ван Пуё (протогосударства в Маньчжурии, предположительно оформившегося во II веке до н.э.), впоследствии основал Когурё. Когда у Чумона родился третий сын, он был объявлен наследником. После этого Ончжо и его старший брат Пирю, опасавшиеся неприязни со стороны наследника, вместе со своими подданными отправились на юг. После некоторых приключений и разногласий переселенцы обосновались в районе нынешнего Сеула. Так и образовалось Пэкче. Впрочем, Ким Бусик сразу же вслед за этой историей приводит две другие (столь же мифологические) версии событий, сильно отличающиеся от первой.
В современной корейской историографии принято делить историю Пэкче (IV - VI вв.) на три периода: Пэкче-Хансон (современное название – Сеул) (345-475 гг.), Пэкче-Унчжин (475-538 гг.), и Пэкче-Саби (538-660 гг.) – по названиям столиц. Перенос столиц был связан с войнами, которые Пэкче довольно активно вело с Когурё и позднее – с Силла. В связи с войнами менялись и границы государства. Во времена своего расцвета Пэкче занимало территорию современных провинций Кёнгидо, Чхунчхон-намдо и обеих провинций Чолла. Но основной территорией Пэкче можно считать нынешнюю провинцию Чхунчхон-намдо.
С географической точки зрения Пэкче занимало довольно выгодное положение, позволявшее ей иметь тесные контакты с Китаем (именно Пэкче раньше всех восприняло конфуцианство и другие достижения китайской культуры), а впоследствии и с Японией (последний пэкческий ван Ыйчжа родился и рос какое-то время в Японии).
[Только модераторы имеют право видеть эту ссылку]